Наводнение на Пёре

Впервые в десять или одиннадцать лет своей жизни я увидела буйство реки. Помню, мы с двоюродной сестрой Шурой, услышав о том, что сильно разлилась Пёра и на Чембары теперь не пройдешь, побежали к реке. Но остановились далеко от того места, куда обычно бегали купаться. Тропинка наша среди высоких кустов лабазника и разных трав была затоплена. Мы поднялись на сопочку и оттуда наблюдали разлив воды. Кто-то сказал, что уже Орский мост унесен наводнением. Это в Чембарах. А тут вода подобралась к кустам черемухи, сидя на которых мы еще недавно покачивались, рвали черные сладкие ягоды, наедались так, что едва шевелили потемневшими губами, а затем бежали к воде умываться.

Жаль было смотреть теперь, как нижние ветви черемухи уходили под воду. Очень хотелось рассказать об этом бабушке, дяде Коле и тете Паше, Нюре, всем-всем... И я написала стихотворение, которое начиналось так:

Быстро на Пёре вода прибывала,
С треском валились кусты.
Бедную травку она затопляла
И уносила мосты.

Дальше не помню, какие слова. В детстве я писала стихи в основном о природе, реже — о каком-то событии. Так однажды меня поразило известие о гибели крестьянина из Чужеумовки, попавшего под поезд, и я, не зная, как иначе выразить сочувствие родственникам, его хоронившим, отозвалась стихами...

Помню, что, посмотрев кинокартину «Под властью Адата», я разразилась поэмой — пересказом ее содержания. Целую тетрадь исписала. Сколько мне было лет-то в ту пору? Двенадцать или меньше? Не знаю. Но законы горцев, унижавшие женщин, вызвали протест в моей детской душе. Пересказывая стихами печальную судьбу героини, я уединялась, уходила от своих сестер, чтобы мне никто не мешал. Лезла на чердак или пряталась с тетрадкой в руках на сеновале. Когда все было готово, я прочитала написанное вслух маме, отчиму и сестрам. А затем отдала своему любимому учителю литературы Петру Николаевичу Филоновичу — очкастому насмешнику, ходившему на костылях, и стала ждать, что он скажет. Не помню, чтобы меня это как-то особенно волновало. Я привыкла получать пятерки за сочинения, за устные ответы на уроках.

Петр Николаевич выделял меня среди всех, кто был в классе. Я не могла этого не видеть и не чувствовать, когда он называл мое имя и начинал читать вслух для всего класса одно из моих сочинений или когда назначал меня шефом слабых учеников. Всех девочек он называл только на Вы начиная с пятого класса. Так вот, этот добрейший Петр Николаевич вернул мою «поэму» со словами: «Прочитал Ваше переложение в стихах. Но это не тот путь, по которому вы должны идти. Не следует пересказывать других. Пишите о том, что Вам хорошо известно. Только Вам, Юлия...» И улыбнулся.

Я была ошарашена его словами. Шла домой и думала: "Как хорошо, что эта тетрадка не попала в руки Сергею Новосельскому... Он был высшим судьей для меня. И я, конечно, ничего ему не сказала. Но слова учителя запомнила навсегда.