- Дорогие земляки, уважаемые читатели!
- Дорогие друзья, уважаемые жители Хабаровского края!
- Сквозь времена и судьбы
- Литература
- Единое пространство культуры
- Наша «Золотая Маска», или Материал для посвященных
- Город на театральной карте
- «Новые грани» в театральном пространстве Хабаровска
- Александр Пышнёв
- Опровержение Соломона
- Шалом! Здравствуйте!
- Стать самим собой
- Тина Штольт. Игра света и тени
- Портрет в музейном интерьере
- «Фигуры» из Санкт-Петербурга
- Мироощущение двух художников
- Солнечный художник с детскими глазами
- Она говорила на языке цветов
- Светлая пристань Валерия Шаврина
- Встреча с Кимой Дрерман
- Жил-был Маэстро…
- Маленькая домра в руках большого артиста
- Простая шкатулка из узорчатой меди
- Хранитель истории
- С миру по нитке
- Театральные традиции Нижнего Амура
- Листая прошлого страницы
- Острова в акварельных красках
- Хроника событий-2008
- Валентин СТЕПАНОВ
В конце августа 1960 года, сразу же после окончания консерватории, я созвонился с Юрой Трофимовым — моим сокурсником по Одесской консерватории (блестящим баянистом): «Ну что, старик? Рискнем? Поедем на Дальний Восток, в Хабаровск?» Юра — человек с юмором, и мы договорились встретиться в Москве. Я взял в руки два чемодана и... вперед! Встретились. Решили ехать поездом — страну посмотрим, Байкал... Родители от такой информации были в шоке: где Одесса, а где Хабаровск! Купили карты географические и стали искать незнакомый город. Нашли. И стало им еще хуже, но мы уже все решили, и потому родителям ничего не оставалось, как готовиться к проводам. Мама моя купила мне белые бурки с отделкой из коричневой кожи (которые я так в Хабаровске и не надел. В первую зиму проходил в туфельках — форсил. Я же был АРТИСТОМ филармонии!). Решили взять билеты в купейный вагон. Нам крупно не повезло. Соседкой по купе оказалась женщина с грудным ребенком, который, как мы решили, не хотел уезжать из Москвы в такую даль и плакал не переставая. Пришлось выходить в тамбур. Правда, скоро стало ясно, что семь суток в тамбуре не простоишь, и мы перешли в ресторан, где проели все деньги, отданные нам на дорогу родителями. В Новосибирске пришлось бежать в сберкассу и снимать деньги с аккредитива (родительская забота — подарок сыну в дальнюю дорогу). Наконец наш «долгоиграющий» поезд остановился в Хабаровске. Администратор филармонии меня не встречал. Он... перепутал расписание поездов. (Как эта картина в дальнейшем часто повторялась! И обязательно эта «забывчивость» совпадала с ночным расписанием.) Позвонил Чернину. Он успокоил: все в порядке, номер заказан в гостинице «Амур». Добрался до гостиницы, где получил одноместный номер. Все чисто, наглажено и красиво. Со мной было два чемодана. Один с моими вещами, второй — с нотами. Все бы хорошо — жить бы в гостинице да жить, но после каждого месяца проживания начинался второй двойной тариф. Для филармонии это было дороговато, и меня каждый месяц «кидали» из одной гостиницы в другую, и каждый месяц я собирал свои два чемодана. Было даже весело и интересно! Неудобство одно — нет инструмента для занятий. В конце концов мне это надоело, и я попросился на частную квартиру, где был бы инструмент и я мог бы заниматься. Такую квартиру мне нашли — на Саперной улице в индивидуальном доме. Хозяйкой была известная в городе женщина: в прошлом администратор Хабаровского театра драмы Валентина Николаевна Титаренко, ее муж — юрист, интеллигентнейший человек плюс молодая дочь, впоследствии ставшая тоже известным театральным администратором — Ирина Панджариди. Стало привычным: «Два чемодана вперед!» — и я уже в многокомнатном частном доме. Если когда-нибудь удастся напечатать свои воспоминания не в журнальном варианте, то описание жизни в доме Валентины Николаевны и ее обитателей будет достойно особого внимания! Это вам не «воронья слободка», а нечто более интересное. Основная особенность жильцов заключалась в том, что все имели вузовское образование, а главное, были уверены в своем высоком предназначении служить искусству. А сама Валентина Николаевна! Она выращивала и потрясающе солила помидоры и огурцы в огромных бочках, стоявших в погребе. Ни до, ни после я не едал ничего более вкусного! Там же она выращивала шампиньоны. По вечерам мы засиживались в этом погребе. С закуской проблем не было, а об остальном нужно было позаботиться самому. И мы старательно «заботились». Дом Валентины, который дал нам первое представление о людях особой категории — ДАЛЬНЕВОСТОЧНИКАХ... В моей комнате стояло старенькое пианино. Как потом выяснилось, на нем можно было играть только после длительного посещения подвального помещения. Постепенно количество жильцов в доме увеличивалось. Поселилась выпускница Ленинградской консерватории Анжела Рубин. В этом же году приехал в Хабаровскую филармонию после Ленинградской консерватории баритон Валерий Иванов. Организовав концертную бригаду, уже через десять дней мы выступали в поселке Хор, где я играл соло и аккомпанировал певцам. Это был мой первый концерт на Дальнем Востоке. Приехали на работу в Хабаровскую филармонию после окончания Киевской консерватории и три замечательных музыканта — баянисты Николай Худяков, Иван Шипельский и Анатолий Хижняк, который поселился в «моей» комнате. И уже очень скоро появились афиши концертов «Дальневосточного трио-баянистов». Успех был огромный! В ту пору были очень распространены так называемые смешанные концерты, в которых принимали участие артисты разных жанров, вплоть до клоунады. Поездки по селам, стройкам тех лет, незабываемые гостиницы, дороги, в которых застревали перевозившие нас машины, и мы, весело толкавшие их... Сегодня вспоминается, что не было никаких трагедийных ощущений, что вот, мол, нет условий, а мы все — выпускники ведущих вузов страны... Было весело, и было сознание того, что делаем большое дело. Ведь нас так хорошо, душевно встречали люди в маленьких поселках, на станциях... Пройдет несколько лет, и «дальневосточное трио» плавно перейдет в «Уральское трио», будет покорять слушателей западных краев России, а также близкого и дальнего зарубежья. Все трое получат почетные звания «народных артистов», а их приезды в Хабаровск станут настоящими праздниками для любителей музыки, педагогов и студентов музыкального училища, в котором они вместе с замечательным преподавателем Виктором Арсеньевичем Никиточкиным (ставшим заслуженным работником культуры) и создали одно из лучших отделений народной музыки на Дальнем Востоке. Позднее гастрольные тропки не раз устраивали нам встречи, чему мы были несказанно рады. Мы много в молодости сотрудничали, много вместе поездили... В то время филармония не могла похвастаться большим количеством коллективов. Не было симфонического оркестра, камерного оркестра, не было и своего помещения, и филармония ютилась в нескольких комнатушках при музыкальном училище. Впоследствии вместо одной группы стало три, появились эстрадные группы Синайского, Марка Уханова и другие — детские, кукольные и т. д. Все это было делом Чернина — НАСТОЯЩЕГО художественного руководителя краевой филармонии. Был создан филармонический отдел, которому понадобился отдельно руководитель, и был приглашен на эту должность композитор — Юрий Владимиров, тоже одессит. Начались серьезные подготовки тематических концертов с большим объемом работы, как творческой, так и по количеству концертов. География — весь Дальний Восток плюс Сибирь и Урал. Приходилось участвовать и в разных сборных концертах. Практически никакой аппаратуры не было. Ну, может быть, один микрофон, который помогал как-то озвучивать участников... Сольным номером меня всегда ставили открывать концерт. (Помните анекдот? Концертный зал. Свет потушен. Между рядами кресел пробирается опоздавший зритель. Спрашивает: «Что, концерт уже начался?» — «Да нет, еще только пианист играет».) Постепенно я начал заниматься, подготовил программу сольного концерта, Второй концерт Рахманинова для фортепиано с симфоническим оркестром. В городе появились на афишных тумбах мои рекламы — черно-белые (цветной печати еще не было), с маленьким портретом. Мне стукнуло 24 года! Концерты прошли успешно, а на другой день я заметил, идя по центральной улице города, где и стояли круглые тумбы в большом количестве, что портреты с афиш аккуратно вырезаны. Было очень лестно (об этом сразу же сообщил маме). Так начиналась моя профессиональная работа... ...ДАЛЬНЕВОСТОЧНИКИ. Это кто? Те, кто родился и живет здесь много лет? Те, кто родился и в трудные времена сумел быстренько покинуть родные края? Или те, кто приехал на Дальний Восток по воле сердца, честно трудился, оставив существенный след в культурной жизни города и края? Что-то есть особенное, притягательное в этом слове — ДАЛЬНЕВОСТОЧНИКИ. И многие, став москвичами, ленинградцами, по-прежнему называют себя дальневосточниками, чувствуя все-таки разницу в психологии людей тех краев и наших, дальневосточных. Мне, наверное, повезло «по-крупному»: за время моей работы (более 40 лет!) в краевой филармонии, в Хабаровск приезжали и оставались на долгие годы превосходные специалисты, отличные люди, талантливые и образованные. Первым из них, с кем мне привелось сотрудничать, был выпускник Одесской консерватории Валентин Григорьевич Чернин, по предложению которого я и поехал «за запахом тайги». Энтузиаст Чернин сумел реализовать поставленную перед самим собой задачу — превратить провинциальную концертную организацию в настоящую ФИЛАРМОНИЮ, основой деятельности которой была бы пропаганда истинного классического искусства. Для этого потребовались, прежде всего, КАДРЫ, и Чернин умел их находить, заинтересовывать и приглашать в Хабаровск, на Дальний Восток. Приезжали выпускники вузов из Москвы, Ленинграда, Новосибирска и т. д. По его инициативе симфонический оркестр радиокомитета был переведен в штат краевой филармонии (хотя и не было своего концертного зала — выручал зал ДОСА), он организовал замечательный городской хор, доведя его исполнительский уровень до уровня профессионального коллектива (старшее поколение хабаровчан помнит, каким строгим был отбор в хор). Именно по предложению Чернина Министерство культуры направило в наши края Юрия Яковлевича Владимирова для создания Дальневосточного филиала Союза композиторов СССР, первым председателем которого он и стал. По специальности дирижер-хоровик, Чернин был эрудитом не только в вопросах музыкального искусства, и это качество, конечно же, магически действовало на людей, тянувшихся к общению с ним. Вполне естественной по насыщенности, по обилию реализованных идей стала и вся последующая жизнь Чернина. Живя в Санкт-Петербурге, несмотря на преклонный возраст, он много работает. (Мы с ним переписываемся.) Пишет книгу воспоминаний. Ему есть что вспомнить. Судьба щедро дарила ему встречи с выдающимися людьми. Став в Ленинграде художественным руководителем Октябрьского концертного зала (около трех тысяч мест!), он наполнял его событийными мероприятиями. Такими, как международный конкурс «Майя», в преддверии юбилея Майи Плисецкой (с ней и Родионом Щедриным Чернин давно знаком, они дружат домами). Что-то задумав, Чернин всегда доводил все до победного конца. И здесь он подготовил в мастерских Кировского театра декорации по эскизам Мессерера, взял оригинальную запись сюиты «Кармен» Родиона Щедрина у Геннадия Рождественского, организовал приезд балетной труппы Большого театра во главе с Майей Михайловной и провел пять аншлаговых концертов в Большом концертном зале с грандиозным успехом... Нечто подобное было и с «Поэторией» Щедрина и А. Вознесенского (в Москве запретили поначалу ее исполнение, в Ленинграде тоже не очень-то приветствовали, но... надо знать Чернина!). Все это только на бумаге просто перечисление дел, в действительности потребовалась масса усилий для поисков спонсоров, организации международной рекламы, жюри из ведущих хореографов мира и т. д. и т. п. Частые поездки в Париж привели к знакомству с Карденом, Леграном... Я пишу об этом человеке с мыслью о том, какие люди работали в Хабаровске(!) и как жаль (для нас), что рождаются причины, по которым они уезжают. Оставшись на Дальнем Востоке, представляю, что мог бы организовать Чернин... Он и сегодня тепло вспоминает наши края, особо выделяя смысл слова ДАЛЬНЕВОСТОЧНИКИ.... Планка духовная на Дальнем Востоке была в те годы поднята очень высоко! Действительно, кадры решают все... О заслуженном деятеле искусств Юрии Яковлевиче Владимирове писать и трудно, и легко. Трудно потому, что о нем есть масса информации. А легко — потому что еще есть что сказать, вспомнить. Еще одна незаурядная личность, приехавшая на Дальний Восток из Одессы. Работая в музыкальном училище, а затем и в институте культуры, он имел много учеников, фанатично преданных ему. В филармонии он возглавлял филармонический отдел, формируя абонементы и репертуары исполнителей, много сочинял музыки. Кстати, его Дальневосточный концерт для фортепиано с оркестром был посвящен автору этих строк (что было для меня очень лестно и исполнялся успешно не только в наших краях, но и в Москве, где получил высокую оценку специалистов. Хотя поначалу Юра не хотел писать фортепианный концерт, напирая на то, что он не пианист и не знает фортепианную фактуру. Если бы он мог послушать сегодняшних «композиторов», выступающих на центральном ТВ и не имеющих представления об истинном смысле этого слова. Юра представлял другое поколение... Первая и вторая части концерта были написаны довольно быстро, а финал вызвал определенные затруднения. Он должен был быть истинно ДАЛЬНЕВОСТОЧНЫМ, и я предложил Юре взять за основу «Рыбацкую нанайскую». Реакция Юры: «Ты что, идиот? Это же музыка Менцера!» «Но обработка-то истинной народной нанайской песни, которая в хоровом изложении звучала довольна часто и была любима и исполнителями, и слушателями!». Позвонили Н. Н. Менцеру. Добрейшей души был человек и много полезных дел сделал для пропаганды музыки коренных народов Дальнего Востока. Менцер дал согласие и вместе с нами искренне радовался успеху Дальневосточного концерта. Когда через год после премьеры я играл этот концерт в Москве с оркестром Вероники Дударовой, музыканты, уходя на перерыв, с удовольствием напевали-насвистывали тему финала — столь свежа она и необычна была для них. А мы радовались: Москва познакомилась с нанайской мелодией... Великолепные дальневосточные зарисовки нашли отражение и в песнях Владимирова на стихи Петра Комарова, ну а говорить о его вальсе «Хабаровские огни», ставшем своеобразным брендом, не стоит — так он популярен. Трудно перечислить все сочинения Владимирова, созданные на Дальнем Востоке, — это и музыкальные спектакли, и крупные симфонические и хоровые произведения... Юрий Яковлевич, как и пригласивший его на работу Чернин, был необычайно щедрым к своим друзьям и подопечным. Он щедро делился своими знаниями. Его занятия с молодыми начинающими композиторами, среди которых были и известный сегодня Александр Новиков, Владимир Пороцкий (г. Благовещенск) и другие, были настолько интересны, что даже не сочинявшие музыку часто приходили к нему на встречу. Даже в больнице, за день до своей кончины, он работал: на кровати лежала кипа нотного материала — он редактировал творения молодых (тому я был свидетель). Юрия Яковлевича не стало в результате роковой ошибки медсестры. Было ему всего 54 года... На его похороны приехали-прилетели музыканты из разных городов Дальнего Востока. Еще одна личность, привлекшая внимание дальневосточников и сыгравшая существенную роль в развитии театрального искусства на Дальнем Востоке, особенно театра музыкальной комедии, — Юлий Гриншпун. Поначалу внимание, а позднее и заслуженную любовь...
Но воспоминания о нем надо начать с того, что в Юлик Гриншпун...Так его все звали и... зовут по сей день — Юлик. Выпускник Одесской консерватории, Ленинградской аспирантуры (у самого П. Серебрякова!), сын актрисы и известного театрального деятеля-режиссера и педагога И. Гриншпуна, племянник популярного ленинградского композитора И. Шварца, он рос в атмосфере преданности и поклонения истинному искусству. Поэзия, живопись, театр, музыка — все его интересовало на профессиональном уровне. За что бы он ни брался, везде достигал высокого профессионализма. Плюс ко всему великолепное чувство юмора, что потом и проявилось в его режиссерской работе в театре музыкальной комедии. А поначалу он приехал во Владивосток по приглашению на должность заведующего фортепианным факультетом в только что открывшийся институт. Пока он работал там, наши выпускники буквально рвались к нему в класс. Там же он начал преподавать и на актерском отделении и ставить свои первые спектакли. Их успех убедил Юлика в правильности решения, которое он принял — быть режиссером... Это редчайший случай в мире, чтобы такой музыкант-пианист классического направления увлекся режиссурой музыкально-комедийного жанра. Он понимал саму ПРИРОДУ смешного, довольно пошлые пьесы переписывал, дописывал, вставлял свои номера, делал все, чтобы хор, статисты, балет становились ДЕЙСТВУЮЩИМИ лицами. Он провел и первые гастроли нашего театра музыкальной комедии в Москве. О музкомедии заговорили как о ТЕАТРЕ ГРИНШПУНА. Был настоящий успех! Но... Одесса тянула к себе. Михаил Водяной вел с ним долгие переговоры, приглашая руководить знаменитым театром. Уговорил. Юлик уехал. Однако Одесса была уже не та. Многие одесситы уехали, жизнь стала сложнее, люди несколько изменились, существовали иные взаимоотношения. Юлик создает СВОЙ театр и, написав и поставив пьесу «Тихо! Ша! Мы едем в США!», повез театр на гастроли в Америку, куда пол-Одессы перебралось на Брайтон-Бич. Мы с Ириной были на этом спектакле, который начинался в одиннадцать вечера и заканчивался в час тридцать ночи. Все декорации, выгородки состояли из чемоданов, каждый персонаж появлялся с чемоданом, говоря: «Вы едете в США? Ша!» Был успех, их пригласили еще раз. К сожалению, появились в коллективе невозвращенцы. А Юлик вернулся... в Хабаровск, и каждый его спектакль стал событием в жизни нашего театра. Мы часто встречались у нас дома, музицировали. Однажды, прилетев из Ленинграда, сидя за столом, он написал на салфетке такие строки:
Не так давно я посетил Милая, шутливая записочка, случайно сохранившаяся. Она мне очень дорога... Непросто проходил он избранный им путь режиссера: Воронеж, где не нашел понимания с руководством города, Магадан, где став главным режиссером, объединил театр драмы и комедии, Хабаровск. Но о нем заговорили в столичной прессе. К нему стали приезжать видные театральные художники, критики. Даже мы, хабаровчане, летали на его премьерные спектакли в Магадан, а приехав в Хабаровск, старались рассказать о своих восторженных впечатлениях всем тем, от кого зависело приглашение Юлика в наш театр. Соглашение было подписано... Как мне кажется, лишь после ранней смерти Юлика, артисты по-настоящему осознали, что значит в театре РЕЖИССЕР. Их горе было искренним. Да и сегодня многие из них, помня уроки Юлика, пользуются его советами... Впервые мы с ним встретились студентами Одесской консерватории, попав в один класс к прекрасному педагогу Людмиле Наумовне Гинзбург. Пройдет 40 лет (!), и на моем юбилее, устроенном друзьями, мы, сидя за двумя роялями, пели: Юлик: Когда приходят юбилеи... Я: Мы не становимся моложе... Юлик: Тебе сейчас такое пели! Я: Вот доживешь — услышишь то же... К сожалению, он не дожил... В тот же вечер Юлик играл по просьбе юбиляра «Ноктюрн» Шопена. Играл великолепно! Сохранилась видеозапись, и смотреть ее и слушать без слез невозможно... Пишу и думаю о том, что встречи и дружба с хорошими, интересными, творческими людьми — подарок Бога! Листая прошлого страницы, еще и еще раз благодарю его за такие подарки. Их было много...
1960—1980-е годы были необычайно насыщены событиями, вносившими существенный вклад в духовную жизнь Дальнего Востока, прерванную в силу событий Практически каждый год, особенно в летние месяцы, к нам приезжали ведущие творческие коллективы страны: Большой, Малый театры, БДТ, театр на Таганке, театр на Малой Бронной, «Современник» и другие, симфонические оркестры (Большой симфонический — главный тогда оркестр страны, Казахский, Латвийский, Грузинский...) Оттого-то, может быть, и прослыли мы городом театральным, музыкальным, с прекрасной грамотной публикой. Мы не чувствовали себя оторванными от культурной атмосферы столичных городов. Более того, приезжая к ним в командировку или в гости, мы с удовлетворенным чувством дальневосточного патриотизма отмечали: а видели и слушали-то мы больше, чем они, рассчитывающие на то, что всегда успеют посмотреть-послушать. 1982 год. К нам на Дальний Восток приезжает грузинский театр им. Шота Руставели. Театр, только что всколыхнувший Лондон своим открытием, что пьесу Шекспира «Ричард III» лучше, чем англичане, ставят... грузины (по утверждению великого режиссера и актера англичанина русского происхождения Питера Устинова), в то время мало кому известный. О театре и его главном руководителе Роберте Стуруа заговорил МИР! И вот этот театр приезжает к нам. Были сомнения, были сложности, потому что все спектакли шли на грузинском языке. Подключили к каждому креслу наушники... Но ничто не могло помешать великому воздействию подлинного искусства театра. Убежден, что даже и без переводчика все было бы понятно. Мы узнали, что такое его величество ТЕАТР! Были покорены талантами актеров, художников, режиссера, всей труппой! Целый месяц, не пропуская ни одного дня, мы ходили на эти спектакли. А труппа была покорена нашими зрителями. Они боялись (не очень-то представляя себе, что такое Дальний Восток) быть непонятыми, непосещаемыми. А вышло все наоборот. Мы признали театр, а театр признал нас. Мы подружились и... (по их просьбе) поехали еще на месяц во Владивосток. Там, уже наслышанная о триумфе театра в Хабаровске, публика ждала их с нетерпением... Прошло четверть века! Мы не теряем связи, мы — в переписке с семьей великого Рамаза Чхиквадзе. И мы, и они с большим огорчением воспринимаем все сложности взаимоотношений между нашими странами и очень надеемся, что наступят времена, когда мы вновь сможем прилетать в прекрасную Грузию — добросердечную и гостеприимную. В страну, о которой один француз восторженно сказал: «Если Грузию с ее горами разгладить утюгом, она будет совсем как Франция!» Не надо Грузию гладить утюгом. Пусть она остается такой, какая есть — неповторимой. Мы внимательно следим за судьбой театра, который внес такую хорошую ноту в нашу жизнь. С радостью читаем в газете «Культура» о новых работах Стуруа в московских театрах, о коротких гастролях. В одной из заметок известного театроведа Смелянского было написано о спектакле «Кавказский меловой круг» (гастроли в Москве), где главную роль играет Рамаз Чхиквадзе. Не цитирую, а вспоминаю смысл прочитанного: когда на сцену вышел Чхиквадзе, зал взорвался аплодисментами, мурашки пошли по спине — такова аура ВЕЛИКОГО АРТИСТА! 28 февраля Рамазу исполнилось 80. Прекрасно! Такие люди должны жить долго..... В моем дневнике сохранились многочисленные воспоминания о Грузии. Они мне дороги... А на книжной полке стоит книга, подаренная Робертом Стуруа (она всегда смущала приходившего к нам Юлика, уговаривающего нас отдать-продать эту книгу с автографом Стуруа, но, любя Юлика, мы не могли этого сделать. Слишком дорог был подарок!). На титульном листе надпись: «Дорогим и любимым Ирине и Славе от старого и верного тбилисца Роберта Стуруа». А далее: «Смотрите вкладку стр. 33.». Смотрим. Карта Тбилиси, а на ней все ориентиры — как, куда пройти-проехать в гости к Роберту. Прочитали, посмотрели и вновь ощутили театральное действо. У грузин театр в крови, в любом поступке, событии. Проза жизни не их удел...
...Трудно отдать предпочтение одному творческому коллективу, гастролировавшему в наших краях. Так случилось, что большинство из них были всемирно известными, в том числе и Ленинградская академическая капелла имени Глинки, старейший русский хор, история которого (с XVIII века! Мы прощались с руководителем хора и думать не думали, что судьба нас (хабаровчан) как-то сможет еще раз связать. Ан нет, связала. С 2007 года наш Дальневосточный симфонический оркестр возглавил молодой дирижер-выпускник Санкт-Петербургской консерватории Илья Дербилов — воспитанник хора мальчиков при академической капелле. А его учитель — профессор В. Чернушенко... Жизнь идет по кругу... Наступает эпоха ВОЗРОЖДЕНИЯ?.. Надеюсь и жду, листая прошлого страницы... |
|||
|