Словесница Искусств

Так сложилось, что после школы я поступил на маркшейдерское отделение Благовещенского геолого-разведочного техникума, потом работал за полярным кругом в Норильске. Профессия маркшейдера — это своего рода подземная бухгалтерия, и от грамотности специалиста зависит буквально все. Так вот, в философском плане ответственность художника можно сравнить с ответственностью маркшейдера. Когда позднее я выбрал другой путь в жизни — искусство, то не почувствовал прерванности своего становления. Для меня художник, это тот же маркшейдер, который соединяет прошлое с грядущим.

Мне повезло, что как художник я формировался в самом эпицентре культурной среды. Десять лет жизни в Москве стали для меня очень важным периодом. Сначала поступил в Московский технологический институт, где изучал русские народные промыслы, окунулся в это искусство. Жизнь была трудная, и потому мы с друзьями устроились дворниками в Третьяковку. Это стало началом близкого знакомства с лучшими образцами мирового искусства. В шутку мы себя называли самыми младшими научными сотрудниками. Нас пускали в запасники, где, к примеру, была сделана специальная экспозиция для белоэмигрантов. Мы пользовались уникальной библиотекой галереи, а уже экспозицию Третьяковки знали доподлинно. Позднее, когда я учился в Академии художеств, пять лет копировал полотна известных мастеров. Таким образом, московская жизнь была полным погружением в сферу искусства. На лето я увольнялся из дворников и уезжал на этюды, занимался живописью. Тогда я еще лично никого не знал из хабаровских художников, но на выставках в Манеже особо присматривался к работам земляков — Шахназарова, Зорина, Федотова. Закончилось время моего обучения в столице, и я не перечил судьбе, не выстраивал планы, и вернулся на Дальний Восток.

То, что сегодня происходит в художественной жизни России, — трагедия. Еще каких-нибудь 20 — 30 лет назад творческая нить пронизывала все регионы, все медвежьи уголки огромной страны. Художники жили по критериям общесоюзным. Не было провинционализма. В советские времена и государственная политика строилась так, что Дальний Восток людей привлекал. Был здесь особый дух. Многие, закончив вузы центральных городов, приезжали в далекий край.

Хотя основную судьбу художественной жизни формировал именно хабаровский худграф, но в те времена существовали дома творчества, которые становились хорошей школой. Так росли художники. А сегодня все связи оборваны. Самое жестокое — это лишить художника материальных возможностей. И сегодня это происходит. Шлюзы закрыты, и, таким образом, получилось два основных критерия для художника: уровень общероссийский и уровень местечковый. Раздувается фальшь, ложь, самодеятельность, провозглашается эгоизм.

Что такое профессионализм в искусстве? Это накопленный художественный язык и возможность художника овладеть этим языком для того, чтобы выразить все свои мысли и переживания. Но это совсем иное, чем самовыражение. Когда человек настраивает свою энергию на самопроявление, он ставит знак равенства между добром и злом, прекрасным и уродливым. Для совершенства и роста в искусстве необходимы объединяющие критерии — художественные идеалы. Но при проявлении человеком собственного эго восхождения к совершенству нет. Тупиковая фаза, которая ведет к гибели. Об этом говорит и Виктор Иванов, классик российского искусства. Провозглашая эгоизм, мы превращаемся в новообразование — раковую клетку, которая только пожирает, но не работает на созидание. Таким образом, раковая опухоль — современное состояние общества. Оно смертельно больно, и многие представители интеллигенции это понимают.

Сегодня художники, кто как может, адаптируются к современным условиям. Иногда на уровне подсознания нащупываешь позитив, находишь единомышленников и отводишь душу. Главное, мы работаем, а значит — живем.

Лично я, формируясь в той культурной среде, понял, в чем суть русского искусства, русского духа, русской души. И для меня это не пустой звук. Русская культура, в том числе изобразительное искусство, сориентирована на духовность и нравственность. Если бы политики разных времен прислушивались к диагнозу совести, мы могли бы избежать таких явлений, как революция или сегодняшние реформы. Но глухота...

Для меня это главное: не само по себе искусство как форма развлечения, а искусство, которое отвечает за жизнь на планете. Сегодня спрос на обезболивающее — на красивые сладенькие картиночки. Но общество нужно лечить правдой. А художник — посредник между Создателем и Землей. В этом его предназначение, которое заложено в нашей отечественной школе искусства.

Виталий ДРОЗДОВ, секретарь правления Союза художников России по Дальневосточному региону

Дроздов Виталий Петрович, заслуженный художник России, родился в 1939 г. в селе Переяславка Хабаровского края. В 1962 году становится студентом Московского технологического института (художественный факультет), но на пятом курсе оставляет его и поступает в Московский художественный институт им. Сурикова, который в 1972 году заканчивает с отличием.

С 1972 года живет и работает на Дальнем Востоке. Участник республиканских, всесоюзных, всероссийских, международных, зональных, региональных, краевых, городских выставок. Картина «Я убит, мама» (1998), основанная на событиях, происходивших на таджико-афганской границе, получила высокую оценку на международной выставке «Современное искусство Северо-Восточной Азии» (Ниигата, Япония).

Работы В. Дроздова «Дом ребенка. Тихий час» и «Я убит, мама» получили высокую оценку в Москве на выставках «Россия-9» (1999) и «Имени Твоему» (2000) и были удостоены диплома Российской академии художеств.