Про гречневую кашу
Чтобы Борису Константиновичу Машкову, московскому фотохудожнику, не выбираться из Москвы специально на съемку ледохода, пару-тройку кадров должен был сделать я. Поснимать, пописать ледоход с Амурского утеса может каждый. Но что это за художник, который пишет, не прочувствовав. Так и я с друзьями, художником и писателем, подошли к этому с расстановкой. Одному нужно было пописать, другому поснимать, а третьему порыбачить.
В 20 числах апреля начинается вскрытие Амура в районе Хабаровска. Сначала протягивает Уссури. Она продвигает Амур на расстоянии 30 — 50 км ниже города. Но за поворотом, выше по течению (это видно с Амурского утеса), Амур стоит. Амурский лед создает плотины, которые держатся, пока вода не поднимется и не сорвет их, очищая Амур еще на несколько десятков километров.
Годом раньше мы в том же составе довольно удачно сплавились от Хабаровска до Дарги по чистой воде. Амур был чист до Елабуги еще до открытия навигации. Речные трамвайчики не ходили, и мы рыбачили совершенно одни на всем левом берегу — от Талги до Дарги.
Это было время, когда мы с Егором работали в издательстве, и была думка у нас сделать «Золотую удочку», проиллюстрировать рыбацкие рассказы Петра Комарова рисунками и слайдами. (В это путешествие мы отсняли более 30 видов рыб в аквариуме, который брали с собой, и в натюрмортах, на куканах, в жареном, пареном и копченом виде. Гирлянды верхоглядов висели на перемете из 29 крючков, который проверялся через 2 часа и стоял у нас всего один день, так как заготавливать больше рыбы было нельзя. Но это отдельный рассказ, потому как там было всякого интересного, но не связанного с ледоходом).
Чтобы застать ледоход и его поснимать, пописать, я уговорил художника Гешу (Геннадий Арапов) и писателя Егора (Егор Литвиненко, журналист, писатель, живет сегодня в Москве) отправиться в такую же экспедицию, но только раньше обычного на несколько дней. Уговаривал ли я своего двортерьера Филимона, не помню, дневников в то время я еще не вел.
Напротив утеса был редкий ледоход. Выше за поворотом Амур стоял. На какое расстояние вниз по реке можно было спуститься, никто не знал. Но что может остановить истосковавшихся за зиму любителей пописать, поснимать и порыбачить, затарившихся красками, слайдовской пленкой, разными приспособлениями: от отверточек для раскручивания объективов и синей изоленты до всяких снастей, придуманных, но еще не испытанных, которые могут пригодиться, а могут и не пригодиться.
21апреля 1982 года пригородным поездом мы переехали по мосту Амур, вытащились в Тельмане и перенесли вещи на берег. И тут началось...
Первый намек на то, чтобы мы вернулись домой, был у нас перед глазами — ниже моста Амур стоял. Но что может остановить издателей, писателей, художников, у которых все было... Решили накачать лодки, сплыть к устью Тунгусски и ждать очищения реки, чтобы продолжить сплав к заветной Дарге. Приготовились качать лодки и оказалось ... что мой друг, писатель Егор Григорьевич, свою оставил в вагоне. Поезд Хабаровск — Ин. Пока то да се, он уже вернулся в Хабаровск. Егор на другом поезде приехал на станцию, а наш стоит. Он в вагон — в вагоне лежит лодка на верхней полке. Егор этим же инским шестнадцатичасовым назад к нам.
Пока Егор ездил, мы накачали одну лодку, сгрузили в нее все шмотки и полусплавом — я в лодке, а Геша с Филей пехом по берегу — до устья Тунгусски. Когда ставили табор и еще перетаскивали вещи на берег, повыше от воды, у меня на шее болталась широкая японская камера «ЗЕНЗА БРОНИКА ЕС-ТЛ-II». Где-то в кустах отстегнулся объектив, и все — главная цель нашего предприятия стала невыполнимой. Искали больше двух часов, и только когда появился Игорь Григорьевич с лодкой, целой и невредимой «Уфимкой», когда сели и все это перекурили, перестали искать (бог с ней, с главной целью, есть еще пописать и порыбачить), объектив сразу же нашелся на самом обычном месте, под кочкой.
Костерок, запах тальника, сумеречный весенний ледоход и мерцающий на горизонте город. Во сне приходит слово «ВЕРЮ» и слышится шум ледяных глыб, распадающихся на звенящие хрустальные льдинки.
Утром обнаружили, что вода подходила вплотную к палатке, а потом ушла на прежнее место. Это потому, что ниже по течению образовался затор и уровень воды поднялся за какой-нибудь час на полтора метра. Плотину сорвало, и открылся простор для продолжения нашего сплава. Свернули табор, отчалили на двух лодках. Егор не успел пройти и 5 метров, как лодка была пропорота случайной льдиной. Пока клеили, созрел план. В тальниках нашли большую деревянную лодку, ее пригнала большая вода, сделали 4 уключины, загрузились, взяли одну резинку на буксир на случай аварии и — на середину Амура.
22 апреля. День рождения Ленина, коммунистический субботник. Солнце светит, середина Амура, редкий ледоход. Сидим в деревяшке, грести не надо. Несет. Красота, что мы сплавляемся, и красота вокруг. По берегам и на косах наворочены глыбы льда, многие метры которого были выдолблены на зимних рыбалках.
Спустились до Второго Воронежа, напротив Третьего — сплошной лед. В четыре весла стали грести к Зеленому острову, минут через 10 поняли, что нас прибьет к затору, и к острову мы почти не приблизились. Амур в этом месте делает поворот, поэтому течением нас все время сваливало вправо. В это же самое время из-под железнодорожного моста показалась сплошная полоса льда. Даванул Амур. Редкий ледоход превратился в сплошной, и постепенно нас затерло. Мы пристроились к большому ледяному полю. Когда приперло сильно и льдинами раздавило корму нашей деревяшки, пришлось ее вытащить на большое поле. Какое-то время плавились вместе со льдом, но вскоре оказались в самом заторе и остановились. Сплошная масса стала напирать на затор, льдины наезжали друг на друга, как огромные бегемоты, становились вертикально и ломались под собственным весом. Наше большое ледяное поле уменьшалось, как шагреневая кожа. Двумя глыбами сжало и раздавило корму лодки. Мы выскочили на льдину и вытянули лодку на самую ее середину.
Нереальность. Точнее, сюрреальность. Вот она в чем. Нужно оказаться или создать ситуацию...
Геша предложил бежать по льдинам в сторону Третьего Воронежа, Егор, наоборот, к Зеленому острову. Вдруг грохот стих, и стал слышен только шелест маленьких льдинок.
За это время. Накачали лодки. Запалили резиновую сидушку. Пролетел
АН-2, махнул нам крылом, мол, понял... Подсчитали, во сколько обойдется нам вертолет, как поднимать по лестнице Филимона и... стали ждать... пока ОН не тронулся.
Вывалили из рюкзаков на льдину все... Отверточка масенькая и синяя изолента на белом-белом льду. Мой рюкзак был самый новый и дорогой (50р.) со станком, использовался первый раз, жаба задавила меня, поэтому сбросали в него то, что в этот момент считали нужным. А в такие моменты много не нужно. Курево, хлеб, и...
Побежали. Пошли в сторону Зеленого острова. Ледоход сплошной. Нужно было перебежать с движущейся полосы льда на стоящую, притертую к берегу. У Геши рюкзак, перевернутый вверх ногами, у нас с Егором по лодке, Филимон сам по себе.
С льдины на льдину перепрыгивать или переходить очень просто, потому как состояние было шоковое (ВПЕРВЫЕ В ЖИЗНИ ТАКОЕ), и выливать воду из сапог мужики сказали мне уже на берегу, оказывается, я провалился между льдин, выпрыгнул, как поплавок, и даже не заметил этого.
Больно было видеть нашу льдину и лодку на ней со шмотками, которые мы готовили всю зиму, когда Амур опять стал, но, к счастью, тронулся ОН очень быстро, и мы (здесь главное: УЖЕ БЕЗ СОЖАЛЕНИЯ) проводили наши: транзистор егоровский отцовский, спиннинги все, шубы и много всего хорошего, что в одну зарплату 150 руб. по тем временам не вмещалось.
День был солнечный. Комары (откуда они взялись?) на берегу атаковали нас слета, и когда лодку спасти было уже невозможно, мы пошли искать пристанище. Быстро нашли землянку. Ура... По прошествии некоторого времени еще одну... На целый взвод зимних рыбаков. Посередине жилища висели два мешка с гречкой и супами. Советскими, по 33, 29, 28 коп., супами. Рядом дров... колоть не надо. А гречка в 1983 году была страшным дефицитом. Только в армии ею и можно было наесться. В это время в армию не хотелось. Почему-то Филу сейчас тоже не хочется.
Два дня и две ночи шел Амур. Все это время мы отжирались. И как только сплошной ледоход кончился, перетащили лодки вверх по Зеленому — и на Третий Воронеж.
Домой вернулись раньше назначенного времени. Я с лодкой, Егор с лодкой, а Геша фуфайку из землянки прихватил. Не потому, что не знал, что из землянки ничего нельзя прихватывать, а потому, что шуба его дорогая уплыла... У нас с Егором-то все нормально, а Геша домой пришел — ему на обед гречневая каша. Не вру! Ей-богу!
Про мух
По дороге, заросшей травой и мелким тальником, подъехали мы с Борисом Константиновичем Машковым и Игорем Гулем к красивым отвесным скалам, под которыми протекала быстрая горная речушка. Затаборились. Пока Борис Константинович настраивал фотоаппараты с разными штативами и ждал красивого освещения для фотографирования, Игорь взял удочку и поймал несколько хариусов. Небольших. Сказал, что хариус еще не поднялся и пошел вниз по речке. Мы отсняли скалы и летучую мышь, которую я взял с собой из дома. По справочнику она была малой вечерницей, жила у нас в квартире всю зиму и наконец после недолгого позирования обрела свой новый дом в скалах. Скоро и Игорь вернулся с ленками и харюзами. Именно так называют «местные» крупных хариусов, или харитоны, если очень большие и черные с цветами побежалости. А у друга моего Егора крупный хариус — папашка или харитоша. Это первые в жизни ленки и хариусы, которых я увидел и попробовал в жареном виде. Вкусней только что талованый «Егорушка» (хариус, приготовленный по рецепту Егора). А Машков ловил раньше, где-то у них под Москвой, хариусов крупнее этих, и они были вкуснее.
— И вообще, — сказал он, — раньше летит муха, так это муха! Во! С кулак. А сейчас что? Смотреть не на что.
Возвращаясь обратно, по дороге встретили зайца. Его фотографию, фото летучей мыши и тех самых скал можно увидеть в фотоальбоме «Амур», а первые харюза с ленками остались у черных скал и у бегущей по камням речки под названием Харпи (каждый раз забываю спросить у Г. Г. Левкина, что оно означает).
Юрий ДУНСКИЙ
Фото автора
