Словесница Искусств

400 лет рода Лермонтовых в России

На исходе минувшего года Россия отметила 200-летие со дня рождения своего великого поэта М. Ю. Лермонтова. В дни юбилейных торжеств особенно остро ощущалась потребность в приближении к его творчеству — такому знакомому и так мало изученному, к его почти непонятой личности, ко всему, что с ним связано. Раскрыть культурный код наследия поэта и войти таким образом в пространство нашей культуры мы можем через людей, которым выпало стать ключами, открывающими нам входы, звеньями, восстанавливающими разорванную связь времен, скрепляющими в единое целое прошлое, настоящее и будущее нашей культуры.

14 мая 2012 года окончила свой земной путь Ирина Владимировна Лермонтова — внучатая племянница М. Ю. Лермонтова и самая старшая из потомков лермонтовского рода. Уникальность ее личности и пройденного ею жизненного пути определялась не только принадлежностью к роду поэта. Вся ее жизнь была примером преодоления переживаемого нами сегодня трагического разлома — духовного, культурного, государственного, исторического. По своему рождению Ирина Владимировна принадлежала к родам, давшим России и Европе выдающихся правителей, великих государственных деятелей, философов, воинов, поэтов, ученых, святых — словом, тех, чьи имена сегодня составляют славу нашего Отечества. Поэтому рассказ о ней — это одновременно и рассказ об истории России, о судьбах ее культуры, о тысячах нитей, идущих из глубины столетий в наше время и волей судьбы соединившихся в ее личности.

Ирина Владимировна Лермонтова родилась в Ростове-на-Дону 6 марта 1921 года в семье Владимира Михайловича и Марии Владимировны Лермонтовых. История этой семьи, как и других семей России, которым было суждено жить в эту эпоху, могла стать предметом отдельного повествования. Владимир Михайлович — кадровый офицер Российской императорской армии, всю свою жизнь посвятил воинскому служению. Как известно, это было традицией лермонтовского рода с незапамятных времен. В своих воспоминаниях В. М. Лермонтов пишет: «Происхожу я из рода Лермонтовых, которые ведут свое начало от шотландца Георга Лермонта, поступившего в 1613 году на русскую службу и в чине ротмистра обучавшего детей боярских «рейтарскому строю» [6, с. 11]. В актах эпохи правления первого государя из дома Романовых Михаила Федоровича сохранились упоминания об этом человеке — крупном военном специалисте своего времени, участвовавшем в создании регулярной русской армии.

Георг Лермонт (1590-е — 1634 гг.), или, в соответствии с русскими документами, Юрий Андреевич Лермонт, от которого произошли все русские Лермонтовы, происходил из старого рыцарского рода. Благодаря трудам исследователей из Англии и США Т. Молчановой и Р. Лермонта появилась возможность проследить родословную Георга Лермонта, а значит, и одного из его потомков — Михаила Юрьевича Лермонтова, до XI века.

«Рыцарь с именем, похожим по звучанию на „Лермонт“ или, впоследствии, преобразованным в такое звучание, прибыл на Британские острова до их завоевания Вильгельмом Завоевателем в 1066 году с территории современной Франции. Об этом сообщают источники и документы по истории шотландских фамилий. Он мог прибыть в Англию в 1040 году с эскортом Эдуарда Исповедника, который провел 27 лет в изгнании при Руанском дворе в Нормандии, и отправившегося в Англию, чтобы стать ее королем в 1042–1066 гг.», — пишут указанные авторы в книге «Лермонты — Лермонтовы» [8, с. 10]. Среди свиты короля Эдуарда был рыцарь, принадлежавший к бургундскому рыцарскому роду Лере или Люре. В источниках встречаются разные написания этой фамилии: Lurieux, Luyrieu, Luyrieux, Luirieux. Исследователи отмечают сходство герба рыцарей из рода Лере (Люре) с гербом рода русских Лермонтовых.

Не менее интересен предлагаемый авторами лингвистический анализ фамилии Лермонт. Корневая основа Leir (Leur, Leyre, Leire, Loire и т. п.) является одной из древнейших в Европе, восходит еще к докельтским временам, и ее возраст насчитывает не менее 5 тысяч лет. Авторы книги «Лермонты — Лермонтовы» указывают на огромное количество географических наименований на территории Европы, в которых присутствует этот корень. Он встречается в Норвегии, Исландии, Великобритании, Португалии. На территории Франции более 300 географических названий имеют указанную корневую основу. У кельтов этот корень связан с древним божеством Лиром. Он обозначает чистую, незамутненную, бегущую, падающую, струящуюся воду, «которая сверкает и переливается на солнце, дарит свет и вдохновение каждому обратившему взор на ее красоту и привлекательность» [8, с. 10]. Это подтверждается употреблением его в названиях многих водных источников [8, c. 9]. В противовес стереотипному толкованию второй части слова — month авторы связывают его значение не с горой, а со значением «устье», «слияние». Таким образом, значение фамилии Лермонт может быть интерпретировано как «устье большой воды» [8, c. 10]. Добавим, что по нашему убеждению это понятие должно восприниматься не в географическом, а в сугубо символическом плане.

Лермонты были связаны родственными узами с королевскими и владетельными домами Шотландии, Англии и Европы. В их родословной имена шотландских королей Роберта Брюса, Джеймса II, Джеймса III, Джеймса IV, Джеймса V, Джеймса VI, королевы Марии Стюарт. Однако самым славным и самым таинственным представителем рода был щотландский рыцарь Томас Лермонт (1220–1299). Он владел землей в городе Эрсильдон (ныне Эрлстон), который находился в нескольких милях от населенного пункта Лермонт в Шотландии. До сих пор сохранились руины его замка, в том числе и так называемая Башня Томаса.

История Томаса Лермонта вызывает в памяти героев произведений Дж. Р. Толкиена. Оказавшись в стране эльфов, Томас получил от дочери эльфийского короля дар пророчества. Вернувшись в мир людей, он в течение семи лет нес свое пророческое служение, слагая песни и баллады, в которых в поэтической форме открывал людям высшую правду, за что был прозван Честным Томасом. По преданию, Томас вернулся в эльфийское королевство, а его потомство до сих пор покоится у стен приходской церкви города Эрлстона, где сохранилась плита с древней надписью об этом.

Изучение древностей лермонтовского рода, его почти тысячелетней истории, позволяет осмыслить и понять многое и в его современных судьбах. П. А. Флоренский писал: «Род есть единый организм, и имеет единый целостный образ... Каждое время его жизни ценно по-своему, однако, род стремится к некоторому определенному, особенно полному выражению своей идеи, пред ним встает заданная ему историческая задача, которую он призван решить, Эта задача должна быть окончательно выполнена особыми органами рода, можно сказать энтелехией рода, и породить их — ближайшая цель всего рода... Жизненная задача всякого — познать строение и форму своего рода, его задачу, закон его роста, критические точки, соотношение отдельных ветвей и их частные задачи, а на фоне всего этого — познать собственное свое место в роде, и собственную свою задачу, не индивидуальную свою, поставленную в себе, а свою — как члена рода, как органа высшего целого. Только при этом родовом самопознании возможно сознательное отношение к жизни своего народа и к истории человечества» [12, c.166].

Если следовать указанным принципам, можно, в целом, определить содержание и направление развития лермонтовского рода. Несомненно, оно заключается в государственном и общественном служении во всех его формах, а также в служении творческом и пророческом (добавим, что при внимательном рассмотрении можно увидеть глубокую связь всех этих понятий между собой).

Древняя и новая история рода Лермонтовых показывает, что все представители рода обязательно стремились посвятить себя службе Отечеству. При этом множество Лермонтовых — это люди, одновременно имевшие дух жертвенного служения Отечеству и творческий талант. Замечено, что многие среди них — художники и поэты, а также люди, обладавшие особой духовной чуткостью. Кроме Михаила Юрьевича Лермонтова, соединившего в себе все эти достоинства и дарования в некоей исключительной, можно сказать, предельной форме, и многие другие представители рода проявили подобные черты и имели сходный склад. Среди них троюродный брат М. Ю. Лермонтова — адмирал и поэт Михаил Николаевич Лермонтов (1792–866), дед Владимира Михайловича Лермонтова — Владимир Матвеевич Лермонтов (1807–1874) — офицер лейб-гвардии Кирасирского полка, автор научных трудов и талантливый художник, сыновья Владимира Михайловича Лермонтова — Михаил (1898–1942) и Владимир (1899–1974), оба учащиеся Императорского Пажеского корпуса, белые офицеры, участники Великой Отечественной войны (1941–1945), художники и поэты. Михаил геройски погиб на Карельском фронте — был заживо сожжен фашистами в 1942 году. Владимир после войны полностью посвятил себя художественному творчеству, стал автором многочисленных живописных и графических работ, членом Союза художников Северной Осетии.

Участницей Великой Отечественной войны была и младшая дочь Владимира Михайловича Ирина Владимировна Лермонтова. Дух жертвенного служения Отечеству сочетался у нее с ярко выраженным творческим началом. Она обладала безупречным художественным вкусом, была автором своеобразных поэтических произведений, глубоким и искренним ценителем искусств, знатоком русской литературы и истории книги. Одновременно с этим Ирина Владимировна владела тончайшим чутьем врача человеческих душ, безотказного помощника людям в бедах и скорбных обстоятельствах.

Владимир Михайлович Лермонтов в своих воспоминаниях пишет о владевшей им с детства мечте стать воином, чтобы служить России и, одновременно, продолжить семейную традицию, о своем желании стать таким, каким были его отец, дед, прадед, прапрадед и чтимый им Михаил Юрьевич Лермонтов. Ничего не было для него выше, лучше, радостней и святее, чем служба Отечеству. Двадцать пять лет он отдал славному своими трехвековыми традициями Ахтырскому гусарскому полку, помнящему геройские подвиги Дениса Давыдова. В составе полка он участвовал в войне 1914 года, в боях был трижды ранен, удостоен орденов святых Анны, Станислава, Владимира, Георгия.

Представление о том, как воевал Владимир Михайлович, можно составить на основании Высочайшего приказа о награждении его Золотым Георгиевским оружием: «...12-го Ахтырского гусарского, генерала Дениса Давыдова, ныне Ея Императорского Высочества Великой Княгини Ольги Александровны, полка: Владимиру Лермонтову, за то, что в деле 29 августа 1914 года, когда наша пехота, находящаяся у дер. Линденфельд, что западнее Демниа, стала поспешно отходить под давлением значительных и неразстроенных сил противника, сопровождаемых ружейным, пулеметным и артиллерийским огнем, повел вверенный ему эскадрон в атаку и личным примером довел его до удара холодным оружием, несмотря на встреченные окопы и убийственный ружейный, пулеметный и артиллерийский огонь противника...».

Потом были тяжелые затяжные бои в Карпатах зимой 1914–1915 года, начало Брусиловского прорыва весной 1916-го и огромная надежда на победоносное завершение войны. Этой надеждой жила армия зимой 1916 — весной 1917 года. Однако день победы не наступил. Вместо него пришел клятвопреступный бунт февраля-октября 1917 года, предательство высших сановников, генералитета, духовенства. Потом пленение и убийство Верховного Главнокомандующего Русской армии императора Николая II и, как следствие, разрушение тысячелетней русской государственности.

В ряде газетных публикаций, посвященных Владимиру Михайловичу, можно встретить утверждения, что после переворота 1917 года он «перешел на сторону Революции», вступил в Красную армию и воевал «за власть Советов» на фронтах Гражданской войны. Изучение документов, хранящихся в архивах Российской Федерации, в частности в Центральном архиве ФСБ, а также материалов, связанных с судьбой императора Николая II и его семьи, показывает, что Владимир Михайлович не нарушил воинской присяги и не принимал участия ни в февральско-октябрьском бунте, ни в Гражданской войне. Напротив, он был одним из участников группы офицеров, безуспешно пытавшихся спасти императора Николая II из рук большевиков весной и летом 1918 года. Одновременно с этим он осознавал темную роль вождей Белого движения, нарушивших воинскую присягу, предавших своего императора, армию и Россию (что, конечно, не исключало высоких чувств и личного героизма офицеров, солдат и рядовых участников Белого движения). Он сумел разглядеть ущербность лозунгов, под которыми воевала и та и другая сторона. Именно поэтому он воспринимал события, происходившие в 1917–1918 годах, как национальную катастрофу. Владимир Михайлович был одним из тех немногих, кто в те годы осознавал, что в Гражданской войне нет и не может быть победителей.

Это был не нейтралитет, не равнодушие к судьбам Отечества, но осознанное продолжение им служения России. Это служение после революции 1917 года изменило для Владимира Михайловича свою форму, но не изменило сути, которая для него заключалась в том, чтобы быть с Россией во всех ее судьбах. По этой причине он считал, что покинуть Россию, бросить ее в такое время — это предательство. Он хорошо понимал, какое будущее может ждать офицера императорской армии в новой реальности, сконструированной по антирусским лекалам. Мужественный воин, человек чести и долга, он не был наивным мечтателем, надеявшимся устроиться при новом режиме, служить большевикам за кусок хлеба и возможность какое-то время жить дальше. В эти трагическое и судьбоносное время он думал о России как о матери, которую нельзя бросить ни при каких обстоятельствах. И если России суждено погибнуть — быть готовым погибнуть вместе с нею.

Но судьба распорядилась иначе. Владимиру Михайловичу было суждено пройти через многие испытания (аресты, тюрьмы, лагеря, ссылку на строительство Беломоро-Балтийского канала), стать организатором десятков конных заводов на Дону и Кубани, в возрасте 67 лет уйти добровольцем на фронт в начале Великой Отечественной войны, быть тяжело раненным и чуть не погибнуть в боях на Карельском фронте в 1942 году. А после войны получить, по решению правительства, домик на окраине города Пятигорска, девять лет прожить у тех мест, с которыми было связано дорогое для него имя М. Ю. Лермонтова, и быть похороненным рядом с местом первоначального упокоения поэта.

Тогда мало кто знал, что Владимир Михайлович один из крупнейших знатоков истории лермонтовского рода, семейных преданий, восходящих еще к раннему Средневековью, хранитель лермонтовских фамильных реликвий. Особое внимание он уделял всему, что связано с поэтом, его жизнью, творчеством и обстоятельствами его неслучайной гибели. Владимиру Михайловичу посчастливилось застать тех, кто видел поэта, общался с ним, хранил о нем память. В первую очередь, это были сослуживцы его деда Владимира Матвеевича Лермонтова, который служил в лейб-гвардии Кирасирском полку, встречался с поэтом в Царском Селе и на правах родственника живал с ним под одной крышей. Владимир Михайлович имел возможность общаться и с великим русским географом и путешественником П. П. Семеновым-Тянь-Шанским (1827–1914), который еще подростком имел возможность видеть Лермонтова, пришедшего в февральские дни 1837 года на квартиру Пушкина, чтобы проститься с убиенным поэтом. Примечательно, что сегодня биографы Лермонтова считают факт этого посещения недоказанным. В архиве Владимира Михайловича было собрано множество разнообразных материалов о поэте, содержание которых зачастую не во всем совпадает с позицией современного лермонтоведения.

Близкие отношения связывали Владимира Михайловича с Александром Михайловичем Лермонтовым (1838–1906). Из-за большой разницы в возрасте Владимир Михайлович называл его дядей, хотя в действительности Александр Михайлович приходился ему троюродным братом. Генерал-лейтенант, герой Русско-турецкой войны 1877–1878 годов, освободитель болгарских городов Бургаса и Елены, командир 12-й кавалерийской дивизии (с 1882 года), командир 1-го кавалерийского корпуса (с 1887-го), член Военного совета (с 1902-го), кавалер четырнадцати орденов, Александр Михайлович был живым воплощением отечественной культурной традиции. Искренняя дружба соединяла его с Александром Александровичем Пушкиным — сыном поэта, который служил под его началом. Среди Лермонтовых второй половины XIX века Александр Михайлович слыл крупнейшим знатоком истории рода, хранителем лермонтовских реликвий, в том числе артефактов, связанных с поэтом. Он получил их по наследству от своего отца Михаила Николаевича Лермонтова (1792–1866), выпускника Морского кадетского корпуса, участника войны с Англией и Швецией. В 1812 году Михаил Николаевич служил на Балтийском флоте, после начала Отечественной войны был включен в состав инженерных частей 1-й Западной армии М. Б. Барклая де Толли, участвовал в Бородинском сражении, в битвах в Богемии, в сражении под Кульмом, в боях во Франции, в марте 1814 года в составе русских войск вошел в Париж.

Это он, современник и брат М. Ю. Лермонтова, писал талантливые стихи, так что многие ошибочно приписывали ему многие произведения Михаила Юрьевича, в частности знаменитое «Бородино». После гибели поэта бабушка Елизавета Алексеевна передала Михаилу Николаевичу некоторые принадлежавшие ее внуку вещи. Эти реликвии по наследству перешли к сыну Михаила Николаевича — Александру Михайловичу, который передал их Владимиру Михайловичу как хранителю семейного архивного собрания. Наряду с родовыми грамотами в состав семейного архива входили материалы, связанные с поэтом. Среди них редчайшие артефакты — собрание принадлежавших Михаилу Юрьевичу предметов (курительная трубка, старинное саше, нож из слоновой кости для разрезания бумаги, печатка с фамильным гербом, шкатулка красного дерева и т. п.). Особую ценность Владимир Михайлович придавал живописным произведениям самого поэта, которые также находились в его собрании.

Лермонтовское собрание Владимира Михайловича получило пополнение после его женитьбы на Марии Владимировне фон-дер Лауниц. Этот брак судьбоносным образом породнил с родом Лермонтовых семью, связанную с поэтом особыми узами. Мария Владимировна происходила из древнего рода прибалтийских славян, который по ошибке иногда называют немецким. В действительности же фамилия фон-дер Лауниц восходит к одному из древнейших славянских родов Северной Европы, где и до сих пор большинство географических названий имеют славянское происхождение.

Дед Марии Владимировны — Федор Федорович фон-дер Лауниц (1811–1886) был другом и одноклассником М. Ю. Лермонтова по Школе гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров в С.-Петербурге [9, с. 264]. В этой же школе вместе с ними учился юнкер Евграф Карачинский, семья которого владела селом Каргашино Елатомского уезда Тамбовской губернии (ныне Сасовский район Рязанской области). В роде Лермонтовых хранится предание о посещении поэтом села Каргашина по приглашению Карачинских, хотя в лермонтоведении этот факт не упоминается.

Михаил Юрьевич посетил Каргашино вместе с Ф. Ф. фон-дер Лауницем, который впоследствии женился на кузине Евграфа Софии Карачинской. В жизни Ф. Ф. фон-дер Лауница общение с поэтом оставило глубокий след. После окончания школы он, как и поэт, служил в лейб-гвардии Гродненском гусарском полку и принадлежал к числу тех полковых офицеров, которые хранили память о Лермонтове, что вызывало раздражение у недругов поэта [9, с.264].

После свадьбы Федор Федорович и София Николаевна поселились в Каргашине. Ф. Ф. фон-дер Лауниц всю жизнь посвятил воинской службе, участвовал в Русско-турецкой войне, в польской кампании и вышел в отставку в чине генерал-лейтенанта. Всю жизнь он свято хранил память о Лермонтове. Каргашинский усадебный дом, редкой красоты парк с аллеями вековых лип стали для владельцев местом, которое они стремились сохранить неизменным не только как родовое гнездо, но и как место, связанное с поэтом. В усадьбе бережно сохранялись предания о поэте, предметы, связанные с его памятью. В этой атмосфере родился и вырос сын Федора Федоровича и Софии Николаевны Владимир Федорович фон-дер Лауниц.

Имя В. Ф. фон-дер Лауница (1855–1906) сравнительно недавно вернулось в контекст истории России начала XX века. Ученым еще предстоит предпринять немало усилий, чтобы восстановить правду об этом самом неизученном и самом оболганном историческом периоде. Тогда будут оценены масштабы вклада Владимира Федоровича в укрепление русской государственности, в дело борьбы с внутренними и внешними врагами России. Как и отец, он начал свою службу в Гродненском гусарском полку, участвовал в Русско-турецкой войне 1877–1878 годов, после окончания которой был призван на государственную службу. В период революционных брожений начала XX века назначается градоначальником столицы Российской империи. За его разумными и строгими мерами по наведению порядка в Санкт-Петербурге можно видеть ум человека государственного масштаба и глубокое понимание сложнейших процессов, происходивших в стране и мире. В эпоху бурного экономического роста, характерного для России начала XX века, он в числе весьма немногих государственных деятелей той эпохи понимал, что экономическое развитие обязательно должно быть подкреплено духовным ростом и глубокой укорененностью в своей исторической традиции. В противном случае у России есть опасность либо превратиться в некоего мирового экономического и военного монстра, подобного нынешним Соединенным Штатам Америки, либо испытать кровавые события революционного переворота. Время показало правильность исторических предвидений и предостережений Владимира Федоровича. И сам он засвидетельствовал верность России своей смертью: погиб от руки убийцы на пороге храма во время богослужения в день церемонии открытия одного из петербургских госпиталей.

Его супругой была Мария Александровна Трубецкая (1863–1924), по предкам которой можно изучать всю русскую историю: князь Рюрик, святой Владимир — креститель Руси, Ярослав Мудрый, Юрий Долгорукий, Владимир Мономах, Всеволод Большое Гнездо, Александр Невский, великий князь Московский Иван III, участник освобождения Москвы от поляков боярин Д. Т. Трубецкой, Н. П. Трубецкой — основатель Московской консерватории, герой Отечественной войны 1812 года фельдмаршал П. Х. Витгенштейн.

В этой семье и появилась на свет Мария Владимировна, ставшая супругой Владимира Михайловича Лермонтова. Им, как и многим другим русским семьям, было суждено пройти большой и трудный жизненный путь. На этом пути их ждали великие страдания и испытания. Но в глубине душ их всегда присутствовал образ страдающей Родины, перед которым собственные страдания и потери казались малозначимыми.

В начале 1920-х годов Владимир Михайлович работал в управлении коннозаводства и коневодства в Ростове-на-Дону, а Мария Владимировна занималась домашним хозяйством. В 1931 году Владимир Михайлович был по ложному обвинению арестован, незаконно осужден и сослан на строительство Беломоро-Балтийского канала. За мужем в ту же ссылку последовала и его супруга с двумя детьми — десятилетней Ириной и трехлетним Юрием. Они поселились в городе Повенце и жили у зоны, изредка имея возможность видеть любимого отца и мужа, работавшего на стройке канала. Бедствуя, терпя нужду в самом простом и необходимом, были рады тому, что имели. Ирина Владимировна вспоминала, что в семье всегда царил дух взаимной любви и необремененности житейским. Никогда из уст отца или матери не вырвалось ни слова ропота, не было жалоб на судьбу или, тем более, проклятий. Они никогда не лили слез о прошлом, хотя именно там осталась вся самая светлая часть их жизни. Они воспринимали все происходящее с ними как призыв к подвигу терпения и любви, как испытание и проверку их душ на верность. В этой среде прошло детство и отрочество Ирины Владимировны.

По окончании Повенецкой средней школы она поступила на филологический факультет педагогического института им. Герцена в Ленинграде-Петербурге — городе, где когда-то, в какой-то иной жизни, были молоды и счастливы ее родители: отец — полковник гусарского полка и мать — фрейлина императрицы. Здесь Ирина Владимировна встретила начало Великой Отечественной войны. Именно тогда в душе юной девушки настало время проявиться лермонтовскому духу. Не бросая учебы, она вместе с сокурсницами выезжает на строительство оборонительных сооружений под Волосово и Кингисеппом. Восемнадцатилетние студентки, будущие учительницы литературы, под налетами немецкой авиации строят доты, дзоты, противотанковые рвы. Когда вокруг города замкнулось кольцо блокады, Ирина Лермонтова, оставив занятия в институте, пошла работать на оборонный завод, выпускающий артиллерийские снаряды. После смены спешила на дежурство в военный госпиталь, где трудилась санитаркой, ухаживала за тяжелораненными. Во время авианалетов в составе отрядов ПВО несла дежурство на кровлях ленинградских зданий, тушила зажигательные бомбы.

От природы наделенная доверчивой и благородной душой, готовая поделиться последним кусочком хлеба, она не раз оказывалась на грани гибели от голода из-за похищенных карточек. Поведение Ирины Владимировны в такой ситуации описывает современный петербургский исследователь С. Яров в книге «Блокадная этика. Представления о морали в Ленинграде в 1941–1942 гг.». Он приводит свидетельство Т. Д. Ригиной о том, что Ирина Лермонтова, несмотря на предельное истощение и отсутствие источника, откуда она могла бы получить хоть немного пищи (так как карточки на продукты были украдены), «категорически отказывалась от помощи..., предпочитала голодать, чем обременять других...» [13, с. 360].

Потом была эвакуация по льду Ладожского озера, открытый всем ветрам кузов полуторки, где сидели такие же, как она, блокадные мученики, гул самолетов, низко летящих над тонкой ниточкой ледяной дороги, бомбы, пробивающие темный подтаявший лед, крики, мелькнувшее сквозь стекло лицо старика шофера и живые люди, на ее глазах уходящие в черный омут ладожской воды...

После окончания войны семья Лермонтовых по решению правительства получила жилье в Пятигорске. Там, где погиб их предок, окончились дни жизни супругов Лермонтовых. На старинном Лазаревском кладбище, у подножия Машука, рядом с местом упокоения поэта, спит вечным сном его достойный потомок Владимир Михайлович Лермонтов — человек, всю свою жизнь отдавший службе Отечеству и беcконечно много сделавший для сохранения памяти о поэте. В его дневниковых записях есть такие слова: «Я счастлив, что имел возможность принести пользу нашей любимой Родине и честно выполнять возлагаемые на меня работы и задания», которые лучше всего характеризуют его честную мужественную душу.

В 1950 году Ирина Владимировна вышла замуж за капитана — десантника Николая Соколова, фронтовика, участника Отечественной и японской войн. Новая семья поселилась в городе Ставрополе, по ул. Дзержинского, 134. Вскоре выяснилось, что на противоположной стороне находится дом, в котором неоднократно останавливался М. Ю. Лермонтов, а сама улица до революции называлась в память о нем Лермонтовской. Михаил Юрьевич продолжал незримо присутствовать в жизни семьи. Он жил в хранимых Ириной Владимировной документах семейного архива, в предметах, которых когда-то касались его руки. Теперь Соколовы — Лермонтовы стали «соседями» поэта.

Исполняя завещание отца, она хранила и изучала материалы семейного архива. Серьезно и глубоко занималась биографией поэта, его творчеством, поддерживала научные связи с учеными Москвы, Санкт-Петербурга, Самары, Пензы, Тархан, занималась архивными поисками. Ее вклад в работу по подготовке издания Лермонтовской энциклопедии в 1982 году получил высокую оценку ученых. До сих пор этот труд считается единственным и наиболее полным сводом того, что было сделано в лермонтоведении.

При этом Ирина Владимировна всегда хранила независимость во взглядах на творчество поэта и его личность, была принципиальной во всем, что касалось чести поэта и всего рода в целом. Например, известный в то время рассказчик и сомнительный лермонтовед Ираклий Андроников среди многих нелепостей, написанных им о поэте, утверждал, что отцом Михаила Юрьевича был не Юрий Петрович Лермонтов, а якобы еврейский врач А. Леви. Эта ложь, которая затрагивала честь поэта и всего рода в целом, очевидно, имела целью представить рождение поэта и его личность как плод случайной и незаконной связи, отторгнуть его от русской культурной традиции. Это и подобные этому лживые утверждения «лермонтоедов» всегда находили у Ирины Владимировны не только аргументированное опровержение, но и глубокий анализ причин их появления. Естественно, что и о доверии к подобным писаниям речи уже не шло.

До последних дней своей жизни Ирина Владимировна вела большую общественную деятельность, имела широкий круг общения. Она была человеком поразительно доброго сердца, готового откликнуться на боль и горе любого, даже незнакомого человека. Дверь в небольшую квартиру на улице Морозова в Ставрополе была открыта для всех, кто нуждался в помощи, поддержке и утешении. Она часто говорила, что видит в этом основное предназначение своей жизни. До самых последних минут жизни она сохраняла мирное расположение духа, ясность ума, светлое и доброжелательное настроение. Когда настало время перехода в вечность, сотни людей пришли проводить ее в последний путь, а скорбели о ней в России и в разных странах мира, без преувеличения, многие тысячи. Люди, собравшиеся в храме Святого Александра Невского, обращали внимание на молодой, почти девический облик Ирины Владимировны, которой и при жизни никогда не давали ее весьма преклонных лет, на легкую улыбку, словно навсегда задержавшуюся на ее устах. Все собравшиеся отмечали, что, несмотря на испытываемую скорбь, их души охватывались каким-то неизъяснимым и утешительным чувством родственной близости к почившей.

По ходатайствам государственных, научных музейных учреждений и общественных организаций Ставропольская городская дума на заседании 26 апреля 2013 года приняла решение об увековечении памяти И. В. Лермонтовой — открытии мемориальной доски на доме, где она жила. Церемония открытия состоялась 11 октября 2013 года, накануне дня рождения М. Ю. Лермонтова. Поле доски, изготовленной из светло-зеленого змеевика, украшают лермонтовский герб и два медальона с профилями Михаила Юрьевича и Ирины Владимировны Лермонтовых.

Примечательно, что в дни, предшествовавшие этому событию, исполнилось 400 лет роду Лермонтовых в России. Ровно четыре столетия прошло с того дня, когда их общий предок Георг Лермонт стал подданным русского царя Михаила Федоровича Романова. Основав новый русский род, он посеял доброе семя в русскую землю. Сражаясь за то, чтобы вовеки стояла и цвела русская земля, он щедро полил ее своею кровью и геройски погиб при обороне Смоленска зимой 1633–1634 года. Из этого семени выросло большое древо лермонтовского рода, давшее России тех, о ком кратко рассказано в этом очерке.

Владимир СОКОЛОВ-ЛЕРМОНТОВ
Фото предоставлены автором

ИСТОЧНИКИ

1. Военный орден Святого великомученика и Победоносца Георгия // Федеральное архивное агентство. Именные списки 1769–1920. Биобиблиографический справочник. — М., 2004.
2. Воронцов И. В. Поколенная роспись рода Лермонтовых. — М., 2004.
3. Дамианиди М. Ф. В. М. Лермонтов — представитель рода великого поэта // Лермонтовский сборник. Материалы Всероссийской научной лермонтовской конференции «М. Ю. Лермонтов в русской и зарубежной науке и культуре». — Пятигорск, 2009.
4. Загорулько В. И. Лермонтовы. Очерки о поэте и его родственниках. — С.-Пб.: Просвещение, 1998.
5. Загорулько В. И. Петербургское притяжение // Нева — 2004 — № 2.
6. Лермонтов В. М. Записки кавалериста. — М.: Общество сохранения литературного наследия, 2011.
7. Лермонтовская энциклопедия. — М.: Изд-во "Советская энциклопедия",1981.
8. Молчанова Т., Лермонт Р. Лермонты — Лермонтовы. К 950- летнему юбилею фамилии. — М.: Логос, 2008.
9. М. Ю. Лермонтов в воспоминаниях современников. — М.: Художественная литература,1989.
10. Набокова В. Участник войны И. В. Лермонтова // Внуки о дедах-героях. — Ставрополь: СевКавГТУ, 2010.
11. Откуда берется мужество. — Петрозаводск, 2005.
12. Флоренский П. А. Генеалогические исследования // Детям моим. Воспоминания прошлых дней. Из соловецких писем. Завещание. — М.: Московский рабочий, 1992.
13. Яров С. Блокадная этика. Представление о морали в Ленинграде в 1941–1942 гг. — М. —С.-Пб., 2012.