Словесница Искусств

Для любого художника каждая новая выставка и праздник, и испытание. В жизни Олега Яхнина таких волнующих мгновений уже случилось немало. В этом первоначально двойном смысле, присутствующем внутри любой выставки, творчество каждого художника находит свой исток. Не случайно тонкий аналитик человеческих чувств Франц Кафка определял момент презентации публике результатов творчества как неопределенное для любого автора состояние: «еще неоглашенный приговор и еще невидимое блаженство».

Вот на этой эмоционально-нравственной грани и лежит тонкая линия опоры творчества Олега Яхнина, уравновешивающая его столь разнохарактерные по эмоциональному состоянию и силе психологического воздействия работы.

Истоки творческой биографии Яхнина надо искать здесь, на родине художника, в особенностях и традициях дальневосточной жизни, природы, искусства. Двадцатилетний Яхнин — это чуткий и пристрастный к деталям наблюдатель. Праздники и обряды амурских аборигенов, характерные портреты жителей нанайских сел, картины уходящего в прошлое быта национальных деревень воплотились в многочисленных рисунках и гравюрах молодого художника. 60 — 70-е годы в творчестве О. Яхнина — это время становления его потрясающего «умения видеть», это обретение им знаний о сути явлений и вещей, это первые приметы горечи от понимания обреченности одинокого голоса художника в огромном и суетном мире.

Санкт-Петербург стал для Олега Яхнина новым опытом, новым стилем жизни, новой творческой судьбой. Сила и темперамент зрелого Яхнина созданы всей атмосферой Петербурга: его устоями, его красотой, его историей и творческими традициями. Наследие Матэ, Пуни, Серова, Лансере, Добужинского не могло не отразиться в его новых свежих рисунках, во всплеске интереса к ксилографии и офорту. В 80 — 90-е годы помимо станкового искусства О. Яхнин столь же глубоко и серьезно работает в книжной графике. Пушкин, Чехов, Салтыков-Щедрин, А. Толстой, Шекспир, Гёте: в созвездии этих литературных имен ищет Олег Яхнин свой путь развития творческой мысли, свежие изобразительные, пластические решения. Обращаясь к литературе великих классиков, художник позволяет своей кисти или резцу быть тем, что они есть, то есть брать у литературы всю ее красоту и силу, избегая при этом губительной склонности становиться толкованием.

И все же именно в станковом искусстве 90-х годов человеческое и творческое credo О. Яхнина проявило себя особенно ярко, персонально и открыто. Художник чувствует свою ответственность за все происходящее в мире. Он готов говорить об этом со зрителем. Почти любая работа Яхнина предполагает эстетический контакт, эмоциональный диалог с vis-a-vis. Не случайно художник столь же настойчиво культивирует в творчестве форму автопортрета. Пронзительный и проникновенный взгляд его огромных, наполненных то печалью, то удивлением, то болью глаз не отпускает зрителя на протяжении всего времени его пребывания наедине с картинами Яхнина. Библейские заповеди и современная мораль, забвение веры и покаяние, комедия жизни и трагедия одиночества — все оттенки человеческого бытия легко обнаруживают себя в тонких, остроумных, гротескных и всегда страстных работах Яхнина.

И каким бы ни видилось его перспективное творчество, хочется верить, что художник Яхнин всегда будет смотреть в глаза зрителю, чтобы хоть немного приуменьшить вселенское непонимание.

Выставка этих работ, подготовленная Дальневосточным художественным музеем совместно с Внешторгбанком Хабаровска, обращена, в первую очередь, к зрителю, для которого вопросы веры в себя, в свое призвание, в духовный потенциал общества созвучны мыслям самого художника.

Людмила КОЗЛОВА, искусствовед
Фото Валерия МАЙОРОВА