Свадьба нанайцев в православном храме

Газета «Приамурские ведомости» 28 сентября 1897 года поместила на своих страницах заметку следующего содержания: «21 сентября, в прошлое воскресенье, в Успенском соборе, происходило бракосочетание гольда из стойбища Джонжа и гольдячки из стойбища Агмейбиша. На это торжество прибыл в Хабаровск, на лодках, целый поезд гольдов, разряженных в свои яркие, пестрые и весьма красивые костюмы; нужно сказать, что гольды, вообще отличаются весьма большим вкусом и их узоры на костюмах, шитые шелком и золотом, весьма изящны — Бракосочетание происходило после литургии, на которой присутствовал г. Приамурский генерал-губернатор С. М. Духовской.

Его Высокопревосходительство прослушал и обряд венчания, по совершении которого благословил новобрачных иконой, принесенной из генерал-губернаторского дома. Благословя молодых, господин главный начальник высказал им благопожелания и вместе с тем, обратившись к гольдам-поезжанам, выразил свое удовольствие по поводу того, что они, гольды, бросают свои языческие обряды и начинают воспринимать не только веру, но и обряды, и обычаи русского народа».

Однако насколько верен вывод С. М. Духовского? Христианству на Руси более тысячи лет, а мы до сих пор верим в домовых, леших, русалок... Возможно ли менее чем за 50 лет отказаться от верований, за которыми тысячелетняя история? На первый взгляд оптимизм генерал-губернатора разделяют метрические книги Гольдской миссии. Перелистаем некоторые из них. Вот запись от 27 марта 1871 года. «Софийского округа, деревни Дондон, рода Бэльдэ, гольд Туку, по отцу Хойта в святом крещении наречен Гавриил. 38 лет. По собственному вызову. Миссионер священник Александр Протодьяконов».

24 мая 1881 года.

«Приморской области Софийского округа деревни Бичу (на устье реки Горин) гольдячка Меданьчи по отцу Мосоло, рода Киле во Святом Крещении наречена Ирина. 20 лет. Сын ее в Святом Крещении наречен Димитрий. 2 мес».

2 октября 1886 года.

«Приморской области Софийского округа деревни Полоха крещеного гольда Иова Гоянга жена гольдячка в язычестве Одонка, по отцу Кушка, во святом крещении наречена Мария. 17 лет. Сын ее в язычестве Кушка, в святом крещении наречен Иоанн. 6 мес».

В 1881 году Болонской гольдской миссией были обращены из языческой веры в христианскую три женщины по собственному желанию, трое мужчин и четыре женщины по убеждению, 18 детей мужского пола и 20 женского по малолетству, всего 47 человек. Следует сказать, что убеждение словом божьим не было единственным методом работы с язычниками Приамурья. Православные священники уничтожали изображения духов — сэвэнов, отбирали у шаманов культовые атрибуты, препятствовали выполнению ими ритуальных действий. Отец Симеон Петрологинов едва не погиб при попытке остановить лечебное камлание нанайского шамана. Газета «Приамурские ведомости» так описала этот случай из практики священника: «В одном из гольдских станов отец Симеон застал больную, которую лечил заклинаниями шаман. Недолго думая, священник прогнал шамана и разбил в куски всех идолов. Этот смелый поступок вызвал неописуемый гнев гольдов, которые уже хотели было поднять его на ножи, да спас случившийся здесь переводчик».

Что лежало за «собственным желанием» нанайцев, ульчей, нивхов, орочей, удэгейцев принять христианство?

По мнению действительного члена комитета Общества изучения Амурского края К. Д. Логиновского, причина заключалась в тех подарках, которые вручали миссионеры новообращенным. Об этом свидетельствуют записи в метрических книгах. Так, упоминаемым выше нанайцем Туку Бэльдэ, нареченным Гавриилом, были получены «1 крест, 1 аршин тесьмы, 1 рубашка, 1 икона»; нанайкой Меданьчи (Ириной) Киле и ее двухмесячным сыном — «2 креста, 2 аршина тесьмы, 2 рубахи, 2 пояса». Нанайке Одонке (Марии) Гоянка и ее грудному сыну Кушке-Иоанну были выданы «1 икона, 2 сорочки, 2 пояска, а крестиков не выдано за неимением». Бесплатное получение рубахи, а также тесьмы, пояса при крещении привлекало представителей коренных народов Приамурья, ибо даже в начале XX в. стоимость рубахи в населенных пунктах равнялась 50 коп., а в тайге у разъездных торговцев достигала 3 рублей, при покупке же в рассрочку цена возрастала.

Миссионер священник Петр Ляхоцкий в один год с Приамурским генерал-губернатором дал неутешительную оценку многолетней деятельности Доле-Троицкого миссионерского стана: «Гольды, как и в прежние годы, относятся к делу миссии сочувственно, хотя, к слову сказать, они в христианстве и его служителях больше видят защитников их от китайцев. В своей жизни, привычках, нравах, быте семейном гольды почти не изменились, в сравнении с прошлыми годами, ...те же суеверия». При этом, приезжая в русские селения, нанайцы не обходили стороной храм. «Стоят чинно и возлагают на себя знамение», — отмечал тот же Петр Ляхоцкий. Но это не свидетельствовало об их глубокой христианской религиозности. Как анимисты, наделявшие окружающий мир живой энергией и видевшие духа-хозяина за каждой конкретной частью этого мира, в каждом конкретном его проявлении, они считали, что дополнительная помощь русских святых не повредит охоте или рыбной ловле, возможно, даже повысит вероятность удачи. Кстати, показательны в этой связи удэгейские названия православных нательных крестов — «русский медный сэвохи» и священника — «лоца самани» — русский шаман. Нанайцы называли православные иконы, нательные кресты «сэвэки» от «сэвэ» — «дух и изображение духа».

Сведений об освящении брака в метрических книгах Гольдской миссии крайне мало, но все-таки встречаются.

14 июня 1878 года миссионер священник Михайлово-Архангельской Приморской церкви Симеон Петров Петрологинов сочетал браком крещеного 19-летнего нанайца Василия Шулинга и крещеную Анну Борго 21 года из селения Кеорты на реке Амгунь. «Поручителями» жениха были николаевский купец второй гильдии Георгий Семенов, невесты — крестьянин селения Больше-Михайловского Матвей Максимов Вершинин.

В заключение более подробно опишу традиционные костюмы нанайских молодоженов, которые в 1897 году журналист «Приамурских ведомостей» охарактеризовал как «яркие, пестрые и весьма красивые». И воспользуюсь при этом воспоминаниями Людмилы Чебовны Бельды, очевидицы «необыкновенной свадьбы», сыгранной в апреле 1948 (или 1949) года по старым нанайским традициям.

«Невеста Лида была с верховьев Амура (фамилию ее не помню, может быть, Гейкер), жених — Саша Дигор, это значит низовские нанайцы». Он был одет как охотник: на голове маленькая шапочка без султана из хвостика пушного зверька, наголовная накидка, ниспадающая на плечи, на плечах куртка из тяжелого (парчового) шелка с равными полочками и отделкой вокруг шейного выреза, как круглый воротник. Стан перехвачен красивым поясом, на который подвешены нож в ножнах и сумочка «паду». На ногах — наголенники и обувь с длинными голенищами, закрывающими большую часть бедра. Все части костюма были богато орнаментированы — «расписные», по словам Людмилы Чебовны. Про голенища обуви моя собеседница сказала: «вышитые до верха».

Невеста поражала красотой и богатством своего костюма. Она была в нескольких халатах, верхний «сикэ» — необыкновенный: «до пят», украшенный древами жизни. «Если не было этого древа жизни на свадебном халате невесты, то, по представлениям нанайцев, женщина не имела будущего», — заметила Л. Ч. Бельды. На шапке, опушенной мехом рыси, развевались красные ленты. «Красивые наголенники, вышитые до бедер, — вспоминала Людмила Чебовна, — мы увидели, когда невеста поднималась на сани с приданым и приподняла при этом полы халата. На обуви из натуральной замши были гладью вышиты узоры: создавалось впечатление, что только пятки не вышитые».

Традиционная нанайская свадьба Александра и Лидии Дигоров стала далеким прошлым, но восприимчивая детская память навсегда сохранила образы жениха и невесты.

Татьяна МЕЛЬНИКОВА,
заведующая отделом этнографии Хабаровского краеведческого музея им. Н. И. Гродекова