Кто же отец-основатель Хабаровки?
Давно минули те времена, когда многие хабаровчане наивно полагали, что их родной город заложен самим Ерофеем Хабаровым. Теперь каждый житель знает — 31 мая 1858 года вблизи Амурского утеса высадились солдаты 13-го линейного батальона под командованием капитана Дьяченко. Ему и принадлежит слава основателя нынешней столицы Дальнего Востока. А по праву ли?
Безусловно, капитан Дьяченко был первым и самым ответственным начальником той далекой экспедиции, поскольку закладывался еще не город, а военный пост. И все-таки Дьяченко не являлся, если так можно выразиться, его отцом. Более того, он даже не планировал и не размечал на карте места закладки будущих казарм и домов. Этим занимался другой человек — военный топограф Михаил Иванович Венюков.
А началась эта история в апреле 1857 года. Двадцатишестилетний поручик Венюков прибыл из Петербурга в ставку генерал-губернатора Восточной Сибири и Дальнего Востока графа Муравьева. Намечалась грандиозная экспедиция по Амуру. Целью поездки было закрепление вновь открытых земель и закладка по берегам рек военных постов и населенных пунктов.
В конце мая 1857 года два паровых катера и целая флотилия лодок отправились по реке Шилке до места слияния ее с Аргунью. Там находился наш последний военный пост — Усть-Стрелочный караул. Далее начинался Амур. Смешно сказать, но среди высших сановников российского государства бытовало мнение, что Амур — река, не пригодная для судоходства. И вот Венюкову пришлось в утлой лодчонке-душегубке плавать от одного берега к другому и производить промеры глубин. Зато он точно узнал, что перед ним — великая река.
В начале июня экспедиция прибыла к устью Зеи. По распоряжению графа Муравьева был заложен военный пост Усть-Зейский (будущий город Благовещенск). На протяжении лета 1857 года в верхнем течении Амура было заложено пятнадцать станиц и военных постов при непосредственном участии М. Венюкова.
Граница могла пройти вдоль Китайской стены
Вернувшись в Петербург, Венюков обрабатывал результаты экспедиции, вычерчивал карты и схемы маршрутов. Докладывал высокому начальству об отношениях с маньчжурским Китаем. Молодой поручик был зорок и наблюдателен, как истинный разведчик. На берега Амура он вернулся весной 1858 года. Опять под начало графа Муравьева. Готовилось очень важное событие — заключение мирного договора с Китаем. Сейчас мало кто знает, что присоединение дальневосточных земель прошло на удивление бескровно. Выполняя указ императора — «чтобы на берегах Амура не было слышно грома пушек», — российские военные, от солдата до генерала, вели себя сдержанно и достойно.
На Западе, в Англии, уже поспешили выпустить карту, где граница между Россией и южным соседом проходила чуть ли не вдоль Великой Китайской стены и заканчивалась у Желтого моря. М. И. Венюков с неподражаемым юмором вспоминал, что во время Айгунских переговоров китайские представители были уверены, что все так и будет. Они униженно умоляли Н. Н. Муравьева не быть слишком требовательным. Даже плакали, «уверяя, что не смеют передать предъявленных нами требований своему послу из опасения, что он велит вздуть их бамбуками. А самому послу якобы грозила петля».
Когда договор подписали, радости китайцев не было предела. Глава делегации князь И Шань на приеме, последовавшем после подписания протокола, так упился шампанским, что разделся до нижнего белья. Чему граф Муравьев очень веселился...
Но теперь все земли по левому берегу Амура до его среднего течения, а также весь Уссурийский край, вплоть до реки Туманган и озера Ханка, оставались за Россией. А Венюков уже отправился вниз по могучей дальневосточной реке.
Китайский яд наших географов не берет
От поста Хабаровка неутомимый топограф на двух лодках с командой из шестнадцати человек завернул в русло реки Уссури. Перед ним была поставлена задача разведать земли по ее левобережью и найти кратчайший путь к недавно открытой гавани Владимир. Молодой, деятельный, смелый, он не побоялся с группой малознакомых спутников под надзором маньчжурских шпионов пуститься в странствие по неизвестной земле. Маньчжуры постоянно забегали вперед и нагоняли страх в туземных стойбищах, запрещая гольдам общаться с русскими. Что же касалось отношения самих маньчжуров к коренному населению, то иначе чем варварским его не назовешь. Дважды в год они являлись в гольдские стойбища, жестоко избивали жителей и забирали подчистую всю пушнину. В селении Чуборки одна из гольдских семей, не выдержав унизительных притеснений, удавилась с отчаяния! Только одинокий старик, которому уже нечего было терять, согласился стать проводником русской экспедиции.
Добравшись до озера Ханка (по-гольдски Кенка), Венюков решил повернуть на северо-восток, дабы пересечь хребет Сихотэ-Алинь и добраться до побережья Японского моря, в бухту Владимир. Оставив часть экспедиции на реке Кубурхани (Кабарга), Михаил Иванович с командой в десять человек отправился в самое сердце горной страны.
Недостатка в проводниках теперь не было — гольды и орочи охотно показывали дорогу. Но в таежной глубинке часто встречались поселения беглых китайцев, а эти относились к русским весьма враждебно. В доме одного из них Венюкова упрямо угощали продуктами китайской кухни. Михаил Иванович не мог отказаться и потом пожалел. Отправившись в путь, он почувствовал сильную тошноту, шум в ушах и резь в желудке. Хорошо, что под рукой оказался рвотный порошок. Приняв его и выпив несколько ковшей воды, отважный путешественник почувствовал облегчение, но вынужден был опираться на руку казака. В последующие дни он с трудом передвигался и временами ложился прямо на траву. В одну из таких остановок сзади послышался дикий шум. Их догоняла большая толпа китайцев. Они грозили убить проводника-ороча за то, что он показал русским дорогу. Китайцев удалось отогнать.
Через три недели экспедиция после труднейшего, сопряженного с невероятными препятствиями и опасностями перехода сквозь таежные дебри достигла берега моря. А ведь предстояло возвращаться назад, в пост Хабаровка!
Хехцир превратился в трясину
Благополучно завершив путешествие, Михаил Иванович составил карту и обстоятельный отчет. Он был первым русским исследователем, пересекшим Сихотэ-Алиньский хребет. Его зоркий пристальный взгляд, внимание ко многим деталям и, главное, доброжелательное отношение к местным жителям оказали неоценимую услугу будущим российским исследователям и администраторам. Правда, последних Венюков не слишком жаловал и временами едко подсмеивался над их тупостью и самоуправством. Чего стоит его рассказ о губернаторе Оффенберге, которому предложили перебраться из Благовещенска в Хабаровку (куда было намечено перенести центр управления краем). Но Оффенбергу не хотелось бросать насиженное гнездо и отдаляться от богатого и влиятельного тестя, который жил в Иркутске. Он отправил письмо в Петербург, где утверждал, что Хабаровка «лежит на болоте». К сему прилагалась карта, на которой хребет Хехцир... превратился в трясину! И Михаил Иванович вполне по-современному возмущается: «Что такое дела государственные перед семейными нуждами некоторых особ?!»
Вернувшись из поездки на Дальний Восток, Михаил Иванович отправился в Среднюю Азию, где исследовал окрестности озера Иссык-Куль и реки Чу, потом служил на Кавказе и в Польше. Но дальневосточные впечатления не оставляли его. И как только представилась возможность вернуться в места своей славной молодости, Венюков, не колеблясь едет туда. Но едет тайно, под чужим именем. Ведь как-никак он разведчик, сотрудник Генерального штаба. Под видом русского купца, следующего на Сахалин, чтобы заняться торговлей углем, он садится на французский пароход, отплывающий в Иокогаму.
«Когда же русские солдаты будут заниматься чтением?»
А на самом деле Михаил Иванович должен собрать военно-стратегические сведения о Японии и Китае. Внешняя политика России нуждалась в корректировке. Через Средиземное море, Суэцкий канал, Индийский, а потом Тихий океаны в начале мая 1868 года «русский купец» поплыл в далекую Японию.
Там в это время произошла революция, свергнувшая власть феодалов-сегунов и приведшая к власти императора. Воспользовавшись ситуацией, Венюков смог узнать и разведать многое, вплоть до обучения и содержания солдат в японских казармах. Его несказанно удивило, что солдаты, свободные от службы, «не предавались азартным играм, спанью или выпивке, как у нас, а читали книги или просто беседовали». И тут Михаил Иванович восклицает: «Когда же русские солдаты будут заниматься чтением, а не битьем друг друга по носам картами, игрой в орлянку и курением вонючей махорки? Двадцать пять, пятьдесят или сто лет потребуется для такой перемены нравов?»
Досконально, насколько позволяли обстоятельства, изучив экономико-стратегические реалии Страны восходящего солнца, разведчик перебрался в Китай. Но здесь осуществить намеченное не удалось — помешали интриги в высших кругах российской бюрократии. О Венюкове попросту забыли.
Сотрудник ГРУ оказался диссидентом
Но тайная полиция (3-е отделение) не забывала о нем никогда. Дело в том, что на протяжении всей своей сознательной жизни сотрудник Генштаба переписывался с Герценом и сотрудничал в его знаменитом «Колоколе». Даже дослужившись до чина полковника. Свободомыслие было его отличительной чертой. А выйдя в отставку, будучи знаменитым в Европе ученым, Венюков навсегда покидает Россию. Путешествует по Америке и Африке. И никогда не забывает свое первое путешествие на восточный рубеж Отечества, где он вместе с Н. Н. Муравьевым-Амурским (тоже по иронии судьбы ставшим эмигрантом) стоял на скромном русском кладбище у истока Амура. И вот какие светлые, высокие чувства переполняли его: «Мы собрались с непокрытыми головами в одной небольшой пади или лощине, где стояло несколько крестов, прослушали унылую молитву и живо вспомнили, что здесь, на востоке Азии, все мы, живые и мертвые, правые и левые, красные и зеленые, — члены одной великой русской семьи. Что когда-нибудь история вспомнит о скромном кладбище и о тех, кто готовился лечь в могилу в том же далеком от родины краю. Утешением может быть одно — что этот край отныне можно считать несомненно русским».
Владимир ВАСИЛИНЕНКО
