Словесница Искусств

Строка из «Крутого маршрута» Евгении Гинзбург послужила названием выставки, которая проходила в Краевом музее имени Н. И. Гродекова в 2012 году. «Простая летопись страданий» стала посвящением тем, кому пришлось жить в эпоху «большого террора», в чьих судьбах навсегда остался след 30-х и 40-х XX века. Деятели культуры, искусства, науки — убиенные или искореженные физически, но не сломленные духом. Лаконичный рассказ без намека на пафос. Экспозиция построена на уникальной коллекции документов, фотографий, периодических изданий тех лет, рукописей, писем «сидельцев». Ржавый обрывок колючей проволоки, лопата, чашки и ложки из консервных банок, помятый котелок, фонарь — подлинные вещи, привезенные в конце 1990-х — начале 2000-х музейными историками из экспедиций на место бывшего Нижне-Амурского исправительно-трудового лагеря системы Дальлага.

Выставочный проект вместил множество имен, событий, небольших, но важных деталей. Наряду с выпуском «Записок Гродековского музея» к 120-летию со дня рождения Осипа Мандельштама, куда вошли публикации историков и литературоведов, письма, фрагменты воспоминаний и произведений бывших узников сталинских лагерей, выставка стала итогом серьезной исследовательской работы. Она рассказала о малоизвестной судьбе художников Аркадия Акцынова, Всеволода Цымпакова, Леонида Вегенера, литераторов Николая Заболоцкого, Валерия Янковского, Петра Кулыгина, Тё Мен Хи, режиссера Леонида Варпаховского, актеров Наума Нальского, Иды Варпаховской и многих других. Впервые в стенах Гродековского музея тема репрессий представлена столь масштабно именно в историко-культурном ракурсе.

Над созданием «Простой летописи страданий» трудилось немало людей. Среди них заведующая сектором истории, культуры и искусства Дальнего Востока Наталья Позина, старший научный сотрудник Наталья Гребенюкова, старший научный сотрудник сектора исторических научных исследований первой половины XX века Алексей Шестаков, художник-экспозиционер Алексей Тамулевич. И если сказать, что проект стал для них особым, это будет абсолютной правдой. Погрузиться в материал с холодным умом исследователей оказалось совершенно невозможным...

Ваше слово, товарищ маузер!

На центральном планшете выставки — сотрудник НКВД. Напряженная рука и прищуренный глаз — он целится из маузера. Во всех. В каждого. И куда бы ты ни отошел, создается впечатление, что черный зрачок неотрывно следит именно за тобой. Старая фотография (а мастер хорошо знал законы фотосъемки) дает реальное представление, каково жить под прицелом. Здесь же, в экспозиции, старое боевое оружие, и это тоже особые ощущения.

Наталья Позина: Маузер действительно стал символом той страшной эпохи. Такие предметы наряду с архивными документами всегда помогают по-настоящему почувствовать время. Вот почему одним из самых знаковых экспонатов выставки стало большое живописное полотно художника Всеволода Цымпакова, предоставленное Ванинским музейным центром. Настоящий артефакт: картина создана заключенным художником, который в тот момент находился в Ванинской пересыльной тюрьме, и это единственное сохранившееся изображение Ванинского порта того времени. Художник с фотографической точностью запечатлел панораму этого места, и мы видим лагерную вышку, лестницу, которая давно утрачена.

Работая над проектом, мы обратились в музей Краевого управления системы исполнения наказания. Настоящим открытием стал альбом, где почти двести фотографий, сделанных в 1937 году в лагерях Приамурья. Кадры уникальные: быт заключенных, работы, связанные с прокладкой дороги, лесоповал. Фотоснимки по формату небольшие, но когда мы их сканировали, открылись поразительные детали. Мы получили возможность увидеть, где жили люди и как они были одеты, какими орудиями труда пользовались. Есть интересная фотография, отражающая культурно-воспитательную деятельность лагеря, — передвижной вагончик с актерами. А следом целая серия фотографий, показывающих, как этот вагончик разбирается и превращается в импровизированную сцену. Или такой снимок: девственная тайга, идет прокладка дороги, а где-то с краю играет духовой оркестр, вдохновляя заключенных на трудовой подвиг.

Наталья Гребенюкова: Сохранилось совсем немного фотодокументов той поры, которые бы отражали быт лагеря для заключенных. Поэтому снимки из альбома музея Краевого управления системы исполнения наказания оказывают такое сильное эмоциональное воздействие. Или другой, не менее знаковый предмет — небольшой скульптурный портрет Берии из частной коллекции.

Судьбы скрещенье

Общая летопись несвободы для тысяч и тысяч людей. Судьбы, написанные как под копирку. Но это только на первый взгляд. Чем глубже проникаешь в тему, тем больше открывается поразительных деталей. И уже знакомые страницы воспринимаются совсем иначе.

Наталья Позина: Поразила судьба Николая Алексеевича Заболоцкого, хотя до этого казалось, что о нем известно многое. Но читая его удивительные письма, в которых он, находясь в тяжелейшем положении, поддерживает жену и детей, воспоминания о лагерной жизни и размышления о тех мрачных событиях, по-другому начинаешь воспринимать творчество этого человека. В ином контексте понимаешь все то, что было им создано после лагеря. Например, известное стихотворение «Не позволяй душе лениться...». Заболоцкий говорил о лагерной жизни как о вынужденном испытании, которое, прежде всего, укрепляет душу.

А сколько было открытий! По крупицам собиралась информация о Науме Нальском — актере Хабаровского театра музыкальной комедии. Когда мы только начинали работать над концепцией выставки, о нем было известно немного. Только, что он работал в нашем городе и был репрессирован. И это все. Но постепенно из небольших штрихов складывался образ интересного человека: в воспоминаниях самых разных людей, находившихся в заключении, встречалось имя Нальского, упоминалось о том, что он был связан с магаданской агитбригадой, кто-то давал оценки его актерской игре. Оказалось, что судьба хабаровского актера была связана с судьбой известного московского режиссера Леонида Варпаховского. Уже в 1960-е годы Варпаховский искал Нальского, а когда нашел, тот был тяжело болен. Вообще это поражает: как только бывшие узники ГУЛАГа освобождались и обретали минимальную стабильность, они старались помочь тем, кто был с ними в трудную минуту.

Наталья Гребенюкова: Все взаимосвязано, и в этом мы убедились. Нередко так получалось, что сами архивные материалы диктовали и словно бы вели. Упоминание об одном человеке невольно влекло к рассказу о другом. Причем нередко мы сталкивались с такими удивительными пересечениями судеб. К примеру, в лагере на Соловках Дмитрий Лихачев сидел вместе с Дмитрием Янчевецким — одним из первых редакторов газеты «Приамурские ведомости». Конечно, имена, вошедшие в экспозицию, это лишь небольшой срез. Тема очень обширная, а каждая судьба уникальна.

Наталья Позина: Несмотря на то, что тема репрессий считается открытой, на самом деле для исследователя не все так просто, и особенно это касается доступа к архивным материалам. Мы знаем имена людей, знаем, что они подверглись репрессиям, но главным требованием для доступа к архивам является то, чтобы мы нашли родственников. А как это сделать спустя много десятилетий? О дальневосточном этнографе и журналисте Елпидифоре Титове мы теперь хорошо знаем лишь благодаря его внучке Е. Г. Подборновой, которая провела серьезную работу, чтобы восстановить честное имя деда. А сколько еще забытых репрессированных дальневосточников...

Например, писатель Иван Иванович Шабанов. Я впервые столкнулась с его именем в архиве, где работала со стенограммой первой писательской конференции, на которой звучали первые разоблачения шпионов и троцкистов. Он был репрессирован, его произведения не переиздавали, и со временем имя забылось. Из документов видно, что Шабанов подвергся аресту, но какой-то дополнительной информации — где его расстреляли, что стало с его семьей — обнаружить пока не удалось.

Из лагеря не выносить!

«Ударный труд — путь к освобождению». Этот лозунг был самым обычным атрибутом лагерного мира. Даже спустя много лет поражает его цинизм. Или брошюрки из серии «Библиотека строителя БАМа», издаваемые сектором печати БАМлага НКВД. Политически грамотные истории о том, как лагерь делал из «врага народа» человека. Уникальный документ того времени.

Наталья Позина: Это брошюры из коллекции Василия Николаевича Ажаева. Находясь в заключении, он был автором и редактором этих изданий. В лагерь Ажаев попал в тот период репрессий, когда еще ставилась задача перевоспитания, «перековки». Брошюры были в ограниченном пользовании — только на территории лагеря. Там и содержание соответствующее: стихи, рассказы о том, как человек попал в лагерь и каким «замечательным» он стал благодаря перевоспитанию в заключении.

Самое интересное, что подобные произведения появлялись в те годы и в обычной печати. Например, в нашем литературном журнале «На рубеже» (сегодня «Дальний Восток») можно встретить рассказы Петра Кулыгина о судьбе девушки, попавшей в лагерь и ставшей после него «поистине советским» человеком. Скорее всего, это был социальный заказ со стороны властей, потому что идеологический пресс и до 1937 года был уже значителен. А Петра Кулыгина тоже не обошла печальная участь.

Наталья Гребенюкова: Тираж брошюр из серии «Библиотека строителя БАМлага» был достаточно большим — 1 500 экземпляров. На них обязательный гриф — «Из лагеря не выносить». Когда мы получили эту коллекцию от вдовы Ажаева, она очень боялась и просила, чтобы мы пока никому не показывали эти материалы. На дворе уже стояли 1980-е годы, но страх все равно сковывал людей, переживших страшное время тотального террора.

Облака плывут в Абакан...

Так сложилось, что у каждого, кто работал над экспозицией «Простая летопись страданий», был свой камертон, который настраивал на общее звучание. Для Натальи Гребенюковой — стихи, написанные разными авторами за колючей проволокой и позднее, когда пришло выстраданное освобождение. Для Натальи Позиной — песня Юрия Шевчука «Родина». Художнику-экспозиционеру Алексею Тамулевичу помогли найти главные акценты в оформлении выставки строки Александра Галича из стихотворения «Облака». Так родился пронзительный образ несвободы — облака на фоне голубого неба сквозь грубую тюремную решетку.

Алексей Тамулевич: Это была интересная работа, но очень тяжелая. Потому что речь шла о реальных людях и таких же реальных испытаниях. Для меня это не какие-то абстрактные события, а живая история. Потому что все это происходило в нашей стране, с нашими дедами, прадедами. Мне кажется, что практически в каждой семье есть такие печальные примеры. Это коснулось и моей семьи: моего прадеда расстреляли. Он занимал высокую должность, работал в сфере международных отношений с Китаем. И я всегда знал, что у меня был предок, которого оклеветали и уничтожили. Думаю, такое могло произойти с любым человеком. Тяжелое было время. Человек лишь часть большой машины. Маленькая шестеренка...

Материал экспозиции увлек, а песня Галича творчески вдохновляла, настраивала на эту волну. Галич очень точно передал состояние тех людей, которые даже в жестких условиях не падали духом, продолжали заниматься творчеством, а главное, оставались людьми.

Выставка «Простая летопись страданий» — это, прежде всего, наша память. И людям нужно напоминать о том, что происходило на самом деле. Они должны понимать и осознавать, как не допустить подобное в нашу жизнь.

Наталья Позина: При создании «Простой летописи страданий» нам казалось, что это важно и нужно именно сейчас. Есть мнение о том, что в нашей истории достаточно печальных и трагических страниц, и, может быть, было бы проще об этом не вспоминать, жить сегодняшним днем. Это неверно. Знание своей истории делает каждого из нас частью исторического и культурного пространства. Размышляя о том, что наша большая страна и все люди в какой-то миг стали частью единой системы подавления, приходишь к осознанию того, как легко человек из счастливого и свободного может стать подавляемым и подавляющим. Эта грань такая хрупкая!

Имена многих дальневосточников, хабаровчан, погибших в годы репрессий, забыли. А ведь они были достойными людьми своего времени, преданными Родине. Можно вспомнить слова Всеволода Никаноровича Иванова о Царстве Славы: человек жив вообще в мире, пока о нем помнят.

Наталья Гребенюкова: Восхищает то, какие сильные духом были эти люди, испытавшие такое страшное горе. Притом их отличало удивительное чувство юмора. На открытие этой выставки пришел человек и подарил нам книгу «сидельца» Асира Сандлера, где опубликована «Баллада о баланде» — стихотворение, написанное самим Сандлером, неким человеком по имени Тедди и Николаем Заболоцким. Валерий Янковский, отбыв десять лет в лагере, до глубокой старости сохранял ясный ум и прекрасное чувство юмора. Полны юмора воспоминания театрального художника Леонида Вегенера. И становится ясно, что в тех условиях это и было спасением, помогало выжить.

Мы сознательно стремились к тому, чтобы, несмотря на трагизм темы, в ней звучали и светлые ноты.

Выставка уже закрылась, но исследовательская работа продолжается. Предстоит пересмотреть немало материалов и вспомнить о многих забытых людях. Пока мы помним — они живы.

Фото из архива Хабаровского краевого музея им. Н. И. Гродекова

Елена ГЛЕБОВА