Словесница Искусств

Георгий Карлович Вагнер (1908–1995) — известный ученый, доктор искусствоведения, исследователь древнерусской архитектуры, обладатель золотой медали Академии художеств СССР и Государственной премии. Но это из его второй жизни.

В первой Вагнер был одним из тех, кто побывал в «запроволочном аду» и остался жив. В предисловии к своим воспоминаниям «Из глубины взываю...» (отдельной книгой они были изданы московским издательством «Круг» почти через десять лет после смерти автора) он написал: «Преобладающим было чувство, вернее, убеждение в необходимости все выдержать, все перенести. Я был обязан вернуться к тем, кто меня любил и кого я любил. Мне не было „все равно“! Думая так, я тогда же погиб бы». Возможно, выжить и вернуться (чтобы сказать свое слово в науке, создать целый ряд замечательных книг и статей по истории скульптуры Древней Руси, наконец, оставить воспоминания о том страшном времени) помогла сорочка, в которой, по семейному преданию, Георгий Вагнер появился на свет в уездном городке Спасске Рязанской губернии.

Если коротко, первый отрезок его линии жизни выглядит так. После окончания десятилетки семья Вагнеров перебралась из Спасска в Рязань. Георгий окончил художественный техникум и остался здесь же преподавать изобразительное искусство. Увлекся научной работой, изучал старинную рязанскую архитектуру, писал научные статьи. В 1933 году Вагнер уже заведовал художественным отделом областного краеведческого музея и заочно учился на искусствоведческом факультете Высших музейных курсов в Москве.

Точку поставил 1937 год: первый арест, заключение в тюрьму, приговор Особого Совещания при НКВД (5 лет ИТЛ), этап на Колыму. Все произошло очень быстро. В сентябре 1937 года Георгий Вагнер прибыл на самый отдаленный от Магадана прииск Мальдяк. Он работал землекопом, строителем, чертежником, выходил в забой и на заготовку дров. Через год произошла абсурдная с точки зрения здравого смысла ситуация: уже находясь в положении заключенного, Георгий Карлович подвергся повторному аресту, допросам, пыткам. Но его не сломила тюрьма-барак в Хатыннахе, он не признал себя виновным в организации лагерной эсеровской организации.

В 1942-м Вагнера освободили и ... наложили запрет на выезд за пределы Колымы. Пришлось искать работу на прииске имени Водопьянова, и, по сути, ничего не изменилось: голод, цинга, выживание. Только в 1947 году удалось вернуться в Рязань. Ненадолго. Уже в 1949-м его, старшего научного сотрудника художественного музея с отметиной «судимость», арестовали и приговорили к пожизненной ссылке в Красноярский край. Здесь, в поселке Бельске, исследователь древнерусского искусства был грузчиком, техником-художником и чертежником в геологических партиях. И неизвестно, как бы все в итоге сложилось, если бы не смерть Сталина. В знаковом для многих тысяч заключенных 1954-м Вагнер стал свободным. В это время он находился в Ангарской археологической экспедиции под руководством академика Окладникова. Спустя год после реабилитации стал возможен приезд в Москву, где Георгий Карлович наконец смог заниматься главным делом своей жизни. Он работал в Институте археологии Академии наук СССР и уже в 1968-м успешно защитил (одновременно!) кандидатскую и докторскую диссертацию по владимиро-суздальской скульптуре.

Свои воспоминания Георгий Карлович написал накануне 85-летия. Подчеркнул, что они не преследуют никакой общественно-литературной цели, поскольку ни общественным деятелем, ни писателем не является. «Между тем в моей жизни, сломленной трагедией 1937 года, было немало такого, что предать забвению нельзя».

Книгу предваряют два эпиграфа. Первый — девиз на фамильном гербе рода Головкиных, к которому Вагнер принадлежал по линии матери и который, по убеждению автора, объясняет, почему он остался жив: «За правых — провидение». Второй — изречение Оскара Уайльда из его «Тюремной исповеди»: «Высказывать правду — мучительно. Обречь себя на вынужденную ложь много хуже». Эти строки не только определяют жанр повествования, но и отчетливо выражают внутреннее кредо автора книги. Он прошел через допросы и пытки, но никого не предал, не оговорил. И ложной вины, которую ему приписывали, не признал.

В качестве названия к своей «тюремной исповеди» Георгий Вагнер выбрал первые слова 129-го псалма Давида: «Из глубины взываю к Тебе, Господи. Господи, услышь голос мой». Авторское вступление к книге завершил так: «Я предвижу, что история моей жизни покажется многим читателям очень скупой на рассуждения. И они будут правы. Рассуждения — не мой удел. К тому же они не очень прочны, быстро устаревают. Мне же хочется, чтобы сказанное здесь никогда не подверглось конъюнктуре».

Повествование Георгия Карловича Вагнера — скорее исторический документ, нежели литературное произведение. Честный, без лишних эмоций. Но именно это и позволяет понять, почувствовать кожей, что же на самом деле происходило на Колыме. В том краю нашей огромной страны, где «лиловатые сопки высились кругом, как тюремные стены (...) и ни разу не удалось прорваться взглядом к свободному горизонту». Удивительно точно описала эту особенность колымского ландшафта Евгения Гинзбург в своем «Крутом маршруте». Такой же пейзаж в 1949 году запечатлел Георгий Вагнер в небольшой акварели.

Анна МОРОЗОВА