Театр за колючей проволокой

С возникновением системы ГУЛАГа появилась и своеобразная лагерная культура. Ее особенности диктовались спецификой, законами, обычаями всей данной системы: тяжелейшими условиями труда и быта, несоблюдением элементарных человеческих прав, применением жестоких мер воздействия за малейшие нарушения режима, бесплатной работой на строительстве каналов, дорог, промышленных и других объектов на Крайнем Севере, Дальнем Востоке. История «архипелага ГУЛАГ» оставалась бы, пожалуй, неполной без тюремного искусства, в первую очередь — театрального.

«Без театральных красок, если не обесцвечивается полностью, то теряет важные оттенки картина жизни, которая шла за тюремной стеной и запреткой. Именно эстетического начала зачастую недостает исследователям и мемуаристам, сосредоточившим внимание на политико-социальной стороне ГУЛАГа».1

Лагерное творчество сродни жажде жизни, оно помогало сохранить то, что тоталитарная система старательно истребляла в личности: индивидуальность, духовность, самостоятельность мысли. Изучая театр как институт, созданный системой ГУЛАГа, мы вскрываем внутренние механизмы устойчивости человека против истребительной системы и одновременно вырабатываем подходы к противостоянию ее возможным рецидивам.

Театры в Сибири и на Дальнем Востоке нередко начинались как лагерные. Из-за неразвитости театральной культуры на окраинах бывшей Российской империи именно система ГУЛАГа давала городам первые театры с репрессированными актерами из западных областей страны.

Строительство здания театра в поселке Дальлага началось в 1933 году — это был год массового прибытия заключенных в Комсомольск. Первым художественным руководителем лагерного театра стал Петр Александрович Вознесенский. Арестованный в марте 1933 года по 58-й статье, он уже в августе убыл из Хабаровского изолятора ПП ОГПУ в Комсомольск, где и возглавил новый театр.2 До нас дошли имена первых актеров театральной труппы: заключенные Михаил Карликовский, Орест Коханский, А. Алексеев, А. Муянов. Ведущая актриса театра, жена П. А. Вознесенского Е. Шаповалова, была вольнонаемной. Первый художник театра — А. П. Охлопков, брат известного киноактера Н. П. Охлопкова. Первым начальником театра был лейтенант НКВД В. Гамаюнов, первым директором — И. В. Семенова (бывший начальник культурно-воспитательной части 4-го отделения Дальлага).

Театр имени 16-летия Октября открылся в ночь на 1 января 1934 года спектаклем по роману Д. Фурманова «Чапаев». «Он не просто вошел в жизнь молодого города. Он ворвался в нее спектаклем героико-романтического плана, так отвечавшего духу того времени, полного надежд и свершений».3 Труппа брала лучшие пьесы советских драматургов, ставя их почти одновременно со столичными театрами. Так было с пьесами В. Киршона «Чудесный сплав» и А. Корнейчука «Гибель эскадры», которые в 1934 году поставили также ведущие театры Москвы, Ленинграда, Харькова.

«Пусть „крепостной“, но факт: город уже в 1934 году имел театр, ...который своей работой способствовал нравственному и эстетическому воспитанию строителей города».4 М. Кузьмина приводит строчки из письма первостроителя города Г. С. Николаева: «...Мы часто посещали кинотеатр „Ударник“, театр на Гаражной улице. С восхищением смотрели спектакли „Отелло“, „Чапаев“, „Уриэль Акоста“. Любимыми актерами были Вознесенский, Шаповалова и Коханский. Это были актеры по призванию».5

Театр знакомил молодых строителей города с произведениями русской и советской классики. На его сцене шли спектакли по пьесам А. Островского «Лес», Н. Гоголя «Ревизор», М. Горького «Егор Булычев» и другие. Сезон 1935/36 года открывался спектаклем по пьесе А. Корнейчука «Платон Кречет», первую постановку которой в этом же сезоне осуществили МХАТ и Киевский театр драмы им. И. Франко.6

Спустя несколько лет, в июне 1936 года, клуб-театр им. 16-летия Октября был передан тресту-корпусу в ведение Политотдела военно-строительных частей и переименован в Гарнизонный театр. В 1940 году он стал городским театром.7

Военные сороковые были отмечены усилением лагерного режима, беспокойством за судьбу страны и неопределенностью в судьбах самих заключенных. Перелом на фронте вселил в людей надежду на изменения к лучшему, вызвал светлые патриотические чувства. Лагерный театр военного времени тоже переживал необычайный подъем. Шли лучшие постановки — настоящие шедевры, например, опера «Травиата» Дж. Верди, поставленная на сцене драматического театра Управления Северо-Восточных исправительно-трудовых лагерей (УСВИТЛ) в Магадане в 1944 году.

Его театральный коллектив был образован из заключенных артистов в 1932 году при клубе УСВИТЛ. Театр с первых своих шагов формировался, в основном, из осужденных по политической статье — режиссеров и актеров, музыкантов и театральных художников. В составе его труппы были представители лучших театров страны. Работали талантливый режиссер Л. В. Варпаховский, художник В. И. Шухаев, балетмейстер Н. Гамильтон и дирижер Х. Я. Нарва. На его подмостках блистали известные актеры Ю. Э. Кольцов, Г. С. Жженов, А. Демич.

В музее искусства ГУЛАГа («Мемориал», г. Москва) хранятся сценические разработки пьес русской и зарубежной классики (хотя существовали сборники специально для ИТЛ). По ним можно судить, что в Магаданском театре ставились не только драматические спектакли, но и оперетты, иногда даже оперы, партитуру музыканты порой восстанавливали по памяти. Идея инсценировки «Травиаты» Дж. Верди возникла у главного дирижера театра Конака Новогрудского, а Леонид Варпаховский, известный впоследствии режиссер, а в то время заключенный, воплотил эту мечту в реальность в 1944 году.8

Главные роли в «колымской «Травиате» исполняли заключенные актеры: Виолетта — Ида Самуиловна Зискина, будущая супруга режиссера Л. В. Варпаховского, Альфред — тенор Тит Епифанович Яковлев, барон Дюфоль — бывший вор Грызлов с очень приятным красивым баритоном, Жермон, отец Альфреда — Гамид Тухватуллин, выпускник Казанской консерватории. Петр Зиновьевич Ладирдо дирижировал оркестром. Легко решилась и проблема отсутствия хора — необходимой составляющей оперы. В начале августа 1944 году в Магадан этапировали Государственный художественный ансамбль Эстонской ССР. Его репрессированные участники стали долгожданным хором в опере.

И. С. Зискина писала позже о премьере «Травиаты» так: «Наконец премьера. Успех был оглушительный. Меня и Варпаховского на руках отнесли со сцены на второй этаж и без конца качали. У меня просто закружилась голова. Через несколько дней Никишов (начальник Дальстроя) в своей ложе с генералами слушал спектакль и говорил свите: „Здесь недавно были белые медведи, а теперь мы оперу слушаем“. Мы были награждены грамотой с изображением Сталина, а режиссер-постановщик Леонид Варпаховский — снижением срока на полгода. „Советская Колыма“ 31 марта 1945 г. напечатала рецензию на „Травиату“. Похвалила всех, правда, по именам никого не назвала: ни режиссера, ни артистов — заключенные же!».9

Так выглядел театральный вагончик до начала спектакляКультурно-воспитательная работа в лагерях и колониях НКВД СССР должна была содействовать выполнению и перевыполнению производственных планов. Артисты же Магаданского театра сами нередко совершали «трудовые подвиги»: «Спектакли, данные театром Дальстроя, доставили подлинно культурный отдых стахановцам и ударникам забоя... На отдаленном участке „Дикий“ повысили производительность труда с приездом театра, обязались до конца сезона давать по 190 процентов сменного задания... На прииске „Туманный“ артисты пошли в забой с тачками и кайлом».10

Только в 1954 году театр обрел свободу, выйдя из подчинения НКВД. И тем не менее за эти годы были спасены многие и многие десятки жизней творческих работников.

Но работа в «крепостном» лагерном театре часто становилась моральной дилеммой для актеров-заключенных. Среди заключенных нередко обсуждалось моральное право артиста идти в такой театр. Э. Котляр вспоминает, что «...решительным и, главное, дружным „нет“ в лагере отвечали на этот вопрос разные по убеждениям заключенные: монархисты, партийные ортодоксы, участники оппозиции...».11 Однако же губительны для творческой интеллигенции были и изнурительные лагерные будни. В этих условиях для человека даже с небольшими творческими задатками какая-то форма художественного самовыражения становилась острой потребностью, одним из путей выживания — нравственного и физического. Кто-то, например, актер Вацлав Дворжецкий, все же решил: «Хорошо, что театр есть. Я сам хочу остаться в этом театре, в кругу своих товарищей, актеров, которые находятся в одинаковом со мной положении. И хорошо, что не хуже, что не на общих работах, что можно заниматься любимым делом и помогать тысячам заключенных преодолевать тупость лагерной жизни, сохранить или обрести достоинство, не превратиться в скотину...».12

Деятельность Магаданского театра можно считать образцом взлета и наивысшего развития театрального искусства ГУЛАГа.

В 1930–1940-е годы были организованы концертные группы и в системе БАМлага. Согласно приказу от 01.08.1943 года начальника управления Нижне-Амурского лагеря Петренко для художественного обслуживания заключенных строительства-500 (железной дороги Комсомольск — Советская Гавань) при культурно-воспитательном отделе лагеря срочно создавался ансамбль художественного обслуживания. Состав: один руководитель — вольнонаемный, исполнители — трое вольнонаемных и 20 заключенных.13 Репрессированная актриса Е. А. Жакова вспоминала, что в концертную бригаду ее пригласила Зоя Рапохина, артистка московского цирка, работавшая до ареста с отцом Кио. Жакова стала ходить на репетиции, и ее приняли в ансамбль художественного обслуживания, где ей приходилось и петь, и танцевать, и играть драматические роли.14

Десятилетием раньше была создана концертная бригада БАМлага, управление которого находилось в городе Свободном Амурской области. Руководителем этого коллектива стал профессор Александр Осипович Гавронский. «Быт „крепостных“ актеров резко отличался от быта остальных заключенных, — вспоминала актриса этого импровизированного театра Альва Владимировна Волович. — Питание было намного лучше. Мы свой паек получали на руки в сухом виде. Это значит, что положенная норма доходила до наших желудков почти полностью. Страшно было возвращаться к грязи и вшам общих бараков, к похлебке из крапивы и иван-чая, к непосильной работе и вечному унижению».15

Артисты работали на строительстве железнодорожных путей, как и все заключенные: ломами долбили лунки в скальном грунте, закладывали динамит. Выброшенную силой взрыва породу вывозили на тачках. Но за день перед концертом их освобождали от работы. Например, только за 4,5 месяца пребывания на трассе в 1934 году концертная группа театра БАМлага дала 104 концерта в 71 пункте, а в 1935 году театр дал 122 спектакля (из них 22 на трассе), 235 концертов, провел спектакли кукольного театра.16

Театральный вагончик превратился в импровизированную сценуСохранилось немало отчетов о работе агитколлектива на строительстве. Один из них дает следующую информацию: «11 сентября 1934 года коллектив в полном составе в послеобеденное время работает на кубатуре. Тачечная возка. Расстояние 87 м. Дело идет туго. Кряхтят, некоторые шипят. К концу дня дали 23,8 м3.

Вечером — концерт. Холодная ветреная ночь. Зрители развели перед сценой костры. Им тепло. Актеры трясутся от холода, хрипнут. Концерт принимается очень хорошо. Путеармейцы просят артистов остаться еще хотя бы на денек.

Словом, выполняя тяжелые земляные погрузочно-разгрузочные и иные работы, а потом выступая на сцене, репетируя, переезжая из фаланги в фалангу, трудились заключенные артисты. И так изо дня в день. А еще надо было что-то новое сочинять, творить...».17

Да, в театре ГУЛАГа нашли свое отражение самые негативные черты эпохи большевизма и сталинизма, в том числе грубое давление власти на культуру, сценическое искусство. Но при этом искусство с его преображающей силой находило путь к человеческим сердцам даже через такое явление, как лагерный театр, демонстрируя свою удивительную способность коренным образом изменять человеческую личность. Театр жил, потому что люди испытывали в нем громадную внутреннюю потребность, особенно за колючей проволокой.

Олег КОЛЕСНИКОВ

Фото из архива УИТЛ УМВД Хабаровского края.

Фотоснимки заключенных сделаны в 1936 году (Управление лагерей и колоний по Хабаровскому краю, культурно-воспитательный отдел).

  1. Театр ГУЛАГа. Сборник воспоминаний под ред. М. М. Кораллова. — М.: Мемориал, 1995. — 557 с.
  2. Архив Управления Федеральной службы исполнения наказаний по Хабаровскому краю (Архив УФСИН РФ по ХК). Учетная карточка на з/к Вознесенского П. А.
  3. Кузьмина М. А., Комсомольск-на-Амуре: легенды, мифы и реальность. — Комсомольск-на-Амуре: Жук, 2002. — 388 с., с ил.
  4. Там же.
  5. Там же.
  6. Кузьмина М. А., Театр поднимает занавес. Путеводитель. — Комсомольск-на-Амуре: ГО ВООПИК, 1988. — 82 с.
  7. Книга памяти жертв политических репрессий. Хабаровск, Т. 2. с. 347.
  8. Леонид Викторович Варпаховский начинал свою творческую деятельность в Государственных экспериментальных театральных мастерских у В. Мейерхольда. Впервые был арестован в 1935 году, осужден к 3 годам ссылки в Казахстан. Ставил спектакли в Алма-Атинском театре имени М. Ю. Лермонтова. Повторный арест — в 1937 году, срок — 10 лет, место заключения — колымские лагеря и г. Магадан.
  9. Театр ГУЛАГа. Сборник воспоминаний под ред. М. М. Кораллова. — М.: Мемориал, 1995. — 557 с.
  10. «Магаданский рабочий» от 23.07. 1939 г.
  11. Тиханова В., Театральное и художественное творчество в лагерях и ссылках // http://www.memo.ru.
  12. Там же.
  13. Архив УФСИН РФ по ХК, Ф. 26, Д. 92
  14. Кузьмина М. А., Комсомольск-на-Амуре: легенды мифы и реальность. — Комсомольск-на-Амуре: Жук, 2002. — 388 с., с ил.
  15. Еланцева О. П. БАМЛАГ в контексте истории литературы: из фондов дальневосточных библиотек. — Владивосток: ДВГУ, 2000. — 232 с.
  16. Там же.
  17. Российский государственный архив Дальнего Востока (РГИА ДВ). Ф. Р-3625. Оп. 6. Д. 37. Л. 21-24, 33, 39.